– Я не шучу! – заявляет она, глядя на меня грозно и оттого очень мило. Такая забавная, но…
Какие уж тут шутки, Огонечек?!
Я никогда не шутил, говоря, понимая, что ты моя. В ее глазах нет полноценного золотого следа. Он мерцает, то появляясь, то угасая. Она явно пыталась бороться с собственным инстинктом, но это напрасно. Мы пара. Мы связаны. Мы должны быть едины. Я это знаю, и я даже пытаться не буду спорить с таким счастливым фактом.
Нет ничего прекрасней воссоединения с истинной парой, не важно какой это год, какой мир и сколько у меня осталось сил от прежнего запаса. С ней ничего не страшно. Потом разберусь, пойму, почувствую.
Все потом. Сейчас важна и нужна только она одна. Ее реакции, ее слова, ее желания. Я наблюдаю за ней, наслаждаюсь каждым ее шагом, каждым ее взглядом и возмущением, потому что само ее существование может сделать меня счастливей.
Ее смущенный взгляд скользит по моему телу. Она точно изучает его и краснеет стыдливо, даже как-то виновато. От румянца веснушки на щеках становятся еще заметнее, и вся она еще больше начинает походить на Огонечек.
Красавица моя.
– Ой, – пищит она, когда я отвожу ее руку в сторону, желая убрать нелепый амулет, стоящий между нами.
Мне даже не приходится сжимать ее запястье, а она поддается.
– Не надо, – просит она, глядя мне в глаза.
Золотой обод в ее серых глазах вспыхивает. Изящные золотые прожилки скользят по ее серым глазам к зрачку, показывая, что я не ошибся. Это она. Моя пара. Моя Марта. Мой Огонечек!
– Надо, – шепчу я ей в ответ, понимая, что никуда ее теперь не отпущу, не смогу отпустить. – Ты будешь моей.
Это было моей клятвой, моим обещанием, моим единственным желанием. И это не могло обсуждаться. Если она моя пара, значит она моя во всех смыслах. Моя сила. Моя страсть. Моя любовь, женщина, жена, мать моих потомков, единственная, способная родить мне сына.
Она едва ли это понимает, но у меня нет ни сил, ни желания об этом говорить. Я просто хочу ее. Хочу с тех самых пор, как меня запечатали.
Я прижимаю ее к непонятной мебели, из которой она достала амулет, что уже валялся где-то на полу, и просто целую. Мне хочется дико рвать на ней одежду, чтобы увидеть наконец ее обнаженное тело, но она так дрожит в моих руках, что я из всех сил стараюсь не торопиться. В конце концов, истинная Бессмертного не испытывает влечения ни к кому, кроме своей пары, а значит никто к ней кроме меня не прикасался.