Но как-то заглянула к Марии соседка, передать привет от отца. Не зная, что от Марии скрывают смерть дочери. Запричитала-бедная Мария, как ты живешь? И мужа похоронила и дочку.
Какую дочку? Прервала ее Мария. Моя дочь жива! Ты тетка Дарья ошибаешься. Та решила, что девка от горя умом тронулась. Продолжала. Ну как же, похоронили, уж сорок деньков прошло. Ты врешь! Убирайся…
Кровь хлынула изо рта, Мария закашлялась. Отдышавшись, попросила показать ее девочку. Я умираю. Покажите мне ее только из дали. Но мать Николая отвела глаза в сторону, ничего не сказав. Так это правда еле дыша, тихо прошептала умирающая женщина? Глаза ее затуманились, она закрыла глаза, и затихла.
Похоронили Марию рядом с мужем и дочкой. Остался на стене висеть ее портрет, написанный с любовью мужем. От картины исходило сияние. Во взгляде молодой женщины было столько тепла и света, что глядя на портрет, каждый удивлялся. Как можно так написать? Как живая! Кажется, что Мария сейчас улыбнется с портрета. Никому не пришло в голову убрать портрет с глаз. Висит по сей день.
Как же они любили друг друга! Как можно так любить? Вздохнув, подумал Григорий. А я живу без любви. Хорошо, что Ксения и Мотря живы. У Ксении все хорошо. Муж добрый, работящий. А Матрену жизнь продолжает бить. Родила вторую девочку, и та прожив восемь месяцев умерла. Как будто рок висит над моей бедной сестрой. Муж погиб на войне. Уходя на фронт, просил Мотрю уберечь дочку. Не мог наглядеться на малышку, как будто знал, что не вернется. Оторвать взгляд не мог от колыбели. С фронта пришло одно единственное письмо. Не ждите меня, идет наступление на Крым. Под Севашом, такая мясорубка, в живых вряд ли кто останется- писал Иван. Береги Мотря дочку.
Не уберегла…
Сколько жизней унесла Гражданская война! Не пожалела ни малого, ни старого. Живые картины проносились перед глазами молодого мужчины. Он вспомнил трагическую смерть своего отца.
Григорию в 1915году шел пятнадцатый год, когда отец как обычно поддал плечом тяжело груженную подводу. Неожиданно вскрикнул, осел на землю. Сын всегда был рядом с отцом, поддержал его. Папа, что с тобой? На шум выскочила Ганна. Якова дома не было, пас коров. Гаврил от пронзившей его боли не мог выговорить не слова. Жена и сын с трудом завели его в дом. Григорий со всех ног помчался за доктором. От страха за отца, он начал заикаться. Ворвавшись к доктору, не мог выговорить не слова. Еле выдавил, отцу плохо, скорей, ну скорей же, подгонял доктора Григорий. Чуть ли не за шкирку приволок возмущенного доктора к отцу. Гаврил был уважаемым человеком на селе. Поэтому доктор сильно не упирался. Отец угасал на глазах. Диагноз был не утешительный. Отец! Его наставник, его друг умирал. Григорий не мог в это поверить. Всегда здоровый, никогда не отдыхал. И другим спуску не давал, лежал на кровати такой беспомощный. Григорий выбежал из избы, убежал на сеновал, и дал волю слезам. Он не плакал с детства, а здесь слезы текли по худощавым щекам, еще не знающим бритвы подростка. Так нельзя. Ты не можешь расслабляться – уговаривал себя Григорий. Ты нужен отцу! Утерев слезы, глубоко вздохнув он вернулся в избу.