Майор слушает Марека, кивает и с завидным аппетитом ест окрошку. У пана Пшевозьника широкое гладко выбритое лицо. От глаз к вискам разбегаются веселые лучики морщин, а сами глаза маленькие, глубоко сидящие в глазницах. Черные с проседью волосы подстрижены «ежиком». Одет майор просто, по-домашнему, в старые галифе и белую майку.
– А вы, пан, позвольте узнать, кем служите? – интересуется майор. – Хотя, постойте-ка, дайте угадаю… На военного вы никак не похожи. Простите, но выправки у вас нет.
Марек смеется и разводит руками, как бы соглашаясь с паном Пшевозьником.
– Вы студент! – решает майор и показывает на Марека крепким пальцем. – А учитесь, наверное, на юриста… Нет, не то, отставить… Журналистика? Верно я угадал?
– В десятку, пан, – смеется Марек. – Журналистика.
И хотя Марек смеется, на душе у него тоскливо. Он вспоминает, как вечером пару дней назад сошел с автобуса на повороте шоссе возле села и, спустившись по косогору, остановился на мосту через речку. Он стоял, привалившись к поручням, смотрел на бегущую к запруде зеленоватую речную воду и пытался представить, какими словами расскажет тетушке о том, как бесславно окончилась его студенческая жизнь в Варшаве.
Как ни крути, какие слова не подбирай, все одно – выходило скверно. И тогда Марек решил и вовсе ничего тетушке не рассказывать. А на случай, если пани Фелиция захочет взглянуть на его зачетную книжку, Марек сочинил байку про то, как его обокрали в поезде. Он спихнул с моста свой старенький картонный чемодан, стоял и смотрел, как тот сперва плывет вниз по реке, а потом набирает воды и идет ко дну.
– Я такой человек, вижу людей насквозь, – замечает пан Пшевозьник и отодвигает в сторону пустую миску.
– Браво! – хлопает в ладоши Катаржина.
Панночка не садится за стол, она стоит возле окна, и ее пшеничные рассыпанные по плечам волосы горят в полуденном свете.
– Какой квас у вас чудесный, – нахваливает Марек, зачерпывая окрошку из миски.
– Да, квас недурен, – соглашается майор. – Это мне кум хорошего сусла привез.
– А как вам окрошка? – спрашивает Катаржина.
И Мареку, и пану Пшевозьнику окрошка пришлась по душе.
– Наверное, Картузы – это не лучшее место для молодой жены, – задумчиво говорит майор. – Конечно, воздух здесь чистый и тихо, как на погосте, вот только по утрам петухи поют. Но какая в Картузах светская жизнь спросите вы? А я вам отвечу, никакой! Мы живем в глуши, в самом настоящем медвежьем углу. И тут уж ничего, как говориться, не попишешь.