– Красиво. Что это? – спросил я.
– Это черновики.
– Для чего ты их делаешь?
– Я рисую комиксы.
– Комиксы?
В моей голове слово «комикс» ассоциировалось с Человеком-Пауком и Суперменом и никакого отношения не имело к моргам, покойникам и их омовению. Видимо, Кристина поняла ход моих мыслей.
– Комиксы – это не обязательно истории про супергероев, – сказала она.
– А что это тогда?
– Любая история, – она снова повернула тетрадь к себе и продолжила рисовать. – Все, что угодно.
Я продолжил мыть тело.
– Например?
– Например, ту же сказку про колобка можно сделать в виде комикса. Нужно лишь правильно подобрать цвета, нарисовать и разделить историю на эпизоды.
– А что рисуешь ты?
Кристина обернулась и посмотрела на большой шкаф с дверцами.
– А что это?
– Это холодильная камера.
– Для мертвых?
– Да. В нем поддерживается температура плюс два градуса, чтобы максимально замедлить разложение. Это очень важно для исследования.
– Исследования чего?
– Причины смерти. Если тело хотят исследовать, то разложившиеся ткани этому очень сильно помешают, – я уже почти закончил с омовением. – Хочешь узнать, как это происходит?
Кристина помотала головой из стороны в сторону.
– Обычно помощник патологоанатома вскрывает тело, вынимает все органы, раскладывает их. Только после этого приходит патологоанатом, рассматривает органы, делает заключение, иногда, если нужно, берет ткани на анализ. Затем помощник складывает обратно все органы и зашивает тело, – я бросил губку в ведро и начал перетаскивать тело обратно на каталку.
– Я же сказала, что не хочу знать.
Подкатив труп к холодильнику, я взглянул на нее.
– Мне нужна помощь.
Кристина отступила на несколько шагов назад. Тетрадь она прижала к груди, заслоняясь ею, словно щитом.
– Из-за тебя я отправил санитара. Если бы он мне помогал, то тебя бы здесь не было.
– Ты действительно хочешь, чтобы я тебе помогла?
– Людям иногда нужна помощь. Часто необходимо перевести бабушку через дорогу, но случается так, что эту бабушку нужно загрузить в холодильник. Сегодня именно такой день. Давай, бери за ручки носилок.
Вместо помощи, она отступила еще на несколько шагов. Я выпрямился и посмотрел ей прямо в глаза. Она боялась. Ее глаза перебегали от ручек носилок к лицу мертвой женщины, ко мне, в конце снова возвращаясь к ручкам. Казалось, что до этого она пребывала в каком-то розовом сне, не понимая окружающей действительности. Но стоило мне попросить ее помочь, как морг, до этого казавшийся ей лишь фильмом, сошел с экрана, сел рядом с ней в кресло, зачерпнул горсть покорна и сказал: «Привет, солнышко. Как я тебе?»