За разговорами не так есть охота!
Евсеич и в самом деле устроил обещанный праздник. Нашелся и повод подходящий: «Сталинградская битва, – на всю станцию вещал репродуктор голосом Левитана, – завершена полным разгромом противника… Вчера, второго февраля 1943 года, капитулировали последние остатки окружённых войск…»
Достав из своих запасов чекушку спирта и разделив её содержимое на всех, Евсеич вынул из – за пазухи заветный свёрток.
– Давайте, сынки, за победу выпьем! Чтобы ни одного фрица на нашей земле не осталось!
– Ура! – чокнувшись кружками, дружно подхватили все.
– За тебя, Коля, – продолжил тост Гриша. – Не зря ты кровь свою под Сталинградом пролил!
Всё: и глоток спирта, и забытый вкус шанежек – всё настраивало на сентиментальный лад. Перебивая друг друга, Григорий с Петром вспоминали то фронт, то дом, родных, довоенное время, то рассуждали, какой счастливой будет жизнь после войны. Евсеич, тоже заметно захмелев, вспомнил, как посылал сватов к будущей жене, как первенцу радовался… Николай, как обычно, отмалчивался. И хоть память в очередной раз вернула его в отчий дом, он не мог вслух поделиться с кем – то этими воспоминаниями: ещё жива была боль. Попутчики, особенно Евсеич, видимо, чувствовали это и не приставали к Николаю
с расспросами.
Постепенно угомонившись, Григорий с Петром заснули первыми. Евсеич, подбавив лошадкам сена, примостился рядом с Николаем.
– Сынок, вижу я, как тяжело тебе, а ты поделись, легче станет. Всё молчишь да молчишь! Нельзя в себе боль держать.
– Что рассказывать – то? Тебе своего горя хватает!
– А ты хорошее расскажи, вместе порадуемся!
– Долго рассказывать, ночи не хватит…
– Так и времени у нас много, хоть отбавляй!
– Знаешь, Евсеич, ты мне чем – то отца напоминаешь. Он тоже никогда без дела не сидел… Очень работать любил… А уж животину – то как любил, особенно коней…
Их у нас пять или шесть было… И я их любил… Больше всего одного – Рыжика. Когда за столом сахар давали, я свой кусочек не ел, ему приносил… И он меня любил…
– Раз кони в хозяйстве были, значит, зажиточно вы жили! Не с того ли беды – то пошли?
– С того!
– Детей – то много у вас было? – стараясь переменить тему, спросил Евсеич.
– Я девятнадцатый, а после меня ещё были. Только не все выжили, многие и до трёх лет не доживали.
– Ахти лихоньки! Как же столько детей родить можно, – воскликнул Евсеич, поражённый этим числом. – А в живых сколько осталось?