В утро своего совершеннолетия Кинни проснулась от того, что солнце стояло уже высоко над горизонтом и раскалилось настолько, что казалось почти белым. Огромный пушистый кот, из-за широких длинных ушей больше похожий на кролика, лениво потянулся рядом и лизнул длинный горизонтальный шрам поперек бледной ладони хозяйки. Девушка добродушно поморщилась и взъерошила ему шерсть на загривке. Кот недовольно хлопнул хвостом по подушке и забрался под одеяло.
– Ну и лентяй же ты, Колосок, – засмеялась Кинни, откидывая одеяло. – Вставай, а то праздник проспим.
Кот и не думал выбираться. Кинни спустила ноги на деревянный пол, заправила за пояс кинжал, натянула домашние, плетеные из молодых побегов лозы, тапочки и подбежала к небольшой чаше с водой, которую предусмотрительные сестры приготовили для нее накануне. Дверь скрипнула, и в комнату заглянуло веснушчатое личико младшей сестренки. Увидев именинницу, малышка залилась краской и, подобрав юбку, скрылась в коридоре.
– Плоснулась! – услышала Кинни сосредоточенный шепот. В ту же секунду дверь отворилась снова, и в комнату поспешно засеменили сестры с лентами и тесемками в руках и мама с большим караваем на рушнике. Колосок нехотя вылез из-под одеяла, облизнулся и с любопытством дернул ухом. Девочки три раза обошли вокруг сестры и символически обвязали ее руки большой белой лентой в знак того, что с сегодняшнего дня Кинни потеряет свободу, станет газелью, а это значит, что ее беззаботная девическая жизнь закончится. Мама поднесла дочери только что испеченный каравай. Девушка преклонила голову и отведала белый хлеб из ее рук – совсем скоро и это удовольствие останется в прошлом. Сестры усадили Кинни на стул и, затянув протяжную песнь о прошедшем детстве, принялись впервые в жизни заплетать ей косы – девушки племени антилоп носили волосы распущенными до самого совершеннолетия. Проворные белые пальчики вплетали в каштановые локоны именинницы все новые и новые ленты, пока волосы не скрылись под ними полностью. Две тугие косы упали на спину девушки. Кинни встала со стула и подошла к зеркалу. Удивительно, как тотчас же изменилось ее отражение. Нет, лицо осталось таким же бледным и молодым, как всегда, темные кудри по-прежнему непослушно выбивались из-под горизонтальной повязки на лбу, которую носили все незамужние девушки племени, но глаза стали совершенно другими – серьезными и грустными. Девочки тем временем облачили сестру в праздничную красную рубаху с белой вышивкой и обвязали ее талию толстым шелковым поясом. Мама подошла к двери и распахнула ее настежь. В комнату шагнул отец, в праздничной одежде и красных сапогах, взял дочь за руку и вывел из дома на улицу. Крыльцо жилища было украшено такими же яркими лентами, что и голова Кинни, – в знак того, что сегодня в этом доме появилась новая газель. Отец с дочерью остановились перед собравшимися. Девушка достала из рукава несколько тесемок с подвязанными к ним деревянными фигурками котов, взмахнув ими в воздухе, низко поклонилась мужчинам в кольчугах и рослым унэшам пока еще в простой ребяческой одежде и, поднявшись по лестнице, повязала их на доставшуюся еще от прабабушки большую железную подкову, прибитую к высокому деревянному шесту во дворе. Если в племени найдется мужчина, который пожелает жениться на Кинни, ему придется снять эту тесьму, а вместо нее подвесить свою с деревянной фигурой животного его рода. И для этого он должен быть достаточно смел, высок и мускулист, чтобы забраться на столб самостоятельно, без лестницы. Через три месяца после посвящения родители снимут ленты парней и выберут из них самого достойного. А он в свою очередь должен будет подтвердить, что добыл ленту сам, без чьей бы ни было помощи, – залезть на столб уже прилюдно, сбросить оттуда ленты соперников и втоптать их в землю.