А впрочем, эти самые потомки и не желают, чтобы им отдавали сей долг. Они, видите ли, бескорыстные патриоты! Они, видите ли, гордецы!
У Поццо ди Борго мгновенно испортилось настроение, однако он не хотел, чтобы Араго заметил это, а потому поспешно сказал:
– А вот еще странность: Лукавый Взор явно знает, что мы знакомы чрезвычайно близко, ты ко мне вхож, я приму тебя в любое время безотлагательно. Как это объяснить?
– Возможно, за мной следили, – предположил Араго. – Следили и выследили! С трудом могу это представить, но другого объяснения у меня нет. Или Лукавому Взору сообщил тот самый предатель, которому нельзя говорить о письме, и теперь мы получили о нем предупреждение.
– Думаю, это был просто призыв к осторожности, – отмахнулся Поццо ди Борго. – Если бы в посольстве скрывался предатель, он вполне мог бы сам расправиться со мной, так что Чарторыйскому хлопотать не пришлось бы. А то больно уж сложная интрига задумана! Но как ты объяснишь самые большие странности: почему письмо адресовано именно тебе и почему оно написано по-русски?!
– По-русски – да, удивительно, но не слишком, – ответил Араго. – Русские в Париже есть, хоть и в небольшом количестве. И даже в провинции они есть. Помните, когда русская армия Париж покидала в четырнадцатом году, сколько солдат, взятых из крепостных, скрылись по здешним деревням? Во Франции крепостного права нет, поэтому они получали свободу, а здешние крестьяне охотно за них дочерей отдавали и наделяли хозяйством: женихов-то всех война за себя сосватала.
– В самом деле, – кивнул Поццо ди Борго. – Были случаи. И к дезертирству такого рода относились, с легкой руки его величества, императора Александра, снисходительно. Он не мог карать тех людей, которые привели к победе и Россию, и его самого.
– Вечная ему за это благодарность всех беглецов, – кивнул Араго. – Но вернемся к нашим баранам. Меня вот что сильно изумляет. Во-первых, как Лукавый Взор смог так близко подобраться к полякам, чтобы раздобыть такие сведения? А во-вторых, смотрите, письмо вовсе не редактору «Бульвардье» адресовано! Оно было доставлено мне, это правда. Но обращается автор к некоему господину гусару Д. Вам это не кажется странным?
– Да, я было позабыл, – пробормотал Поццо ди Борго. – Но послушай, это ведь не просто странно! Это страшно. Это опасно! Понимаешь?! Получается, кому-то известно, кто ты такой! А ведь об этом не знают даже мои сотрудники. Кроме Шписа, понятное дело, ведь это он тебе на первых порах помогал. Но он выдать не мог. Скорей в то поверю, что я сам предатель, только не Василий Иванович! Так что смело могу сказать: здесь никому, даже некоему гипотетическому предателю, не может быть известно, кто ты есть на самом деле!