– Кое с кем, – отвечает Трей. Резко закидывает печенье в рот и встает: перерыв, надо полагать, окончен.
– Пей молоко, – говорит Кел.
– Не люблю молоко.
– Я купил. Пей.
Трей заглатывает молоко, морщится и ставит кружку на стол, будто тяпнул стопку.
– Лады, – развеселившись, говорит Кел. – За дело. Погоди.
Отправляется в спальню, возвращается со старой клетчатой рубашкой, кидает ее Трею.
– На.
Трей ловит, смотрит на нее непонимающе.
– Зачем?
– Придешь домой весь в краске – мама не обрадуется.
– Она не заметит.
– А если заметит, узнает, что ты не был в школе.
– Ей плевать.
– Решай сам, – говорит Кел. Принимается отколупывать отверткой крышку от банки с грунтовкой.
Трей разглядывает рубаху, крутит ее в руках так и сяк. Затем надевает. Повертывается к Келу, вскидывает руки и лыбится: манжеты болтаются, полы доходят до колен, а по ширине поместилось бы три Трея.
– Хорошо смотришься, – говорит Кел, улыбаясь в ответ. – Подай вон те.
Показывает на лотки для краски и валики в углу. Купил он два комплекта; достались дешево, да и Кел решил, что даже если малой перестанет приходить, все равно пригодятся. Трей явно впервые видит такие приспособления. Рассматривает их и вперяет в Кела вопросительный взгляд, хмурится.
– Смотри, – говорит Кел. Наливает грунтовку, макает в нее валик, отжимает избыток жидкости о насечки, затем быстро прокатывает валиком по стене. – Понял?
Трей кивает и повторяет за ним точь-в-точь, даже отряхивает валик, как показали, под небольшим углом, чтобы не капало.
– Хорошо, – говорит Кел. – Помногу не набирай. Сделаем в несколько слоев – слишком густо не надо. Я начну отсюда и пойду по верху, а ты по низу вот оттуда. На середине встретимся.
Теперь уже вместе им работается легко, они знают ритмы друг друга и как не путаться друг у друга под ногами. Дождь редеет. С небесной вышины доносятся крики гусей, птицы строятся наизготовку перед дальней дорогой; далеко внизу, в траве под окном, прыгают и бросаются на червей мелкие птички. Минут через двадцать работы Трей произносит совершенно ни с того ни с сего:
– У меня брат пропал.
Келу удается замереть лишь на долю секунды, прежде чем его валик вновь приходит в движение. По самому тону Трея он бы понял, даже если б не расслышал слов: Трей здесь поэтому.
– Да? – говорит Кел. – Когда?
– В марте. – Трей все еще катает валиком по стенке, прилежно, на Кела не смотрит. – Двадцать первого.