После «тихого часа» и обязательного полдника, всех опять погнали на поляну. Поляной называли поле, и поле приличных размеров. С одной стороны оно ограничивалось еловой непроходимой чащей – туда никто не совался ни теперь, ни раньше. Во всяком случае свидетельств этому не сохранилось. Напротив леса, поле, нырнув широкой и глубокой канавой, переходило в дорогу, пыльную и плоскую, за которой, расширяясь во все стороны, укатывалось неизвестно куда. С третьей, упиралось в какие-то заброшенные сады, откуда слюноотделительно манили ароматами яблоки, груши и сливы, надёжно запечатанные высоким сетчатым забором, увенчанным зачем-то колючей проволокой. И, наконец, четвёртая сторона поля ложилась под длинную гряду камней, маленьких, больших и очень больших, словно горы расположившуюся в несколько рядов от дороги до леса. Как она там появилась никто не знал, и толком даже старики не могли ответить. Гипотезы выдвигались разные – от инопланетного происхождения, до остатков каких-то старинных фундаментов. Местные ласково называли эту часть поля «камушками». От местных название перешло и в лексикон лагеря. Но на «камушки» никого не пускали воспитатели. Поговаривали, что место там опасное и что вроде кто-то там убился чуть не до смерти. А потому предложение Можарова представало особенно лестным и не терпящим отказа. Ни под каким предлогом. Кроме того, те же местные горячо утверждали, что по ночам там бродят призраки, а если кто захочет днём прогуляться по камушкам, то запросто может и пропасть. Как пропасть? А вот так – исчезнуть и всё!.. Бывали случаи – угрожающе настаивал кто-нибудь из местных, рассказывая идиотские истории вроде той, в которой некий малолетка, попёршийся на «камушки», в секунду превратился в деревянную ногу. И, мол, если не верите, можете посмотреть – она где-то между камней до сих пор лежит. Кто видел? Ну, кто надо тот и видел!.. Идите и сами посмотрите!..