Присутствующие переглянулись. Питер пожал плечами.
– По крайней мере, если мы действительно глубоко под завалами, то мы хотя бы сможем пить, – сказал он, после чего встал и попытался сдвинуть огромную бетонную глыбу, которая даже не шелохнулась под его натиском.
– Попробуй камень поменьше, – сказал Диас, чьи слова снова остались незамеченными.
Питер принялся отбрасывать мелкие обломки. К нему тут же присоединилась Джулия. Через несколько минут работы они продвинулись на метр вглубь завала.
– Тут камни мокрые, – сказал Питер, – еще немного. Давайте попробуем теперь сдвинуть глыбу.
Фрэнк медленно поднялся и прильнул вместе с ним к большому камню. На этот раз тот, теперь уже не зажатый мелкими осколками с одной из сторон, поддался и сдвинулся. Сверху посыпался мелкий мусор. Все присутствующие замерли, устремив взгляды на дрогнувший потолок.
– Я ведь говорил, – сказал Диас, когда камнепад прекратился, – не нужно этого делать.
Большая глыба, теперь уже полностью свободная от давления, завалилась на бок.
– Это вода! – воскликнул Питер, просовывая руку в образовавшееся отверстие.
Он достал ладонь, наполненную влагой и прильнул к ней губами.
– Пресная? – спросила Мэгги.
Муж кивнул в ответ на ее вопрос.
– Найдите что-нибудь, во что можно набрать немного, – сказал он.
Ничего подходящего не обнаружилось. Тогда Питер стянул с себя порванную рубашку и, просунув ее в отверстие, намочил. Воду можно было выжимать из ткани.
– Отлично, – сказал Диас, когда каждый из присутствующих увлажнил пересохший рот, – теперь от жажды мы не умрем. Значит, мы сможем протянуть достаточно, чтобы умереть от голода.
– Заткнись, ладно, – сказал Питер, протирая перепачканное лицо мокрой ладонью.
– Чего это ты меня затыкаешь?
– Ты вечно чем-то недоволен, – сказала Мэгги, – при этом не делаешь ничего.
– Дамочка, может ты забыла, но это я разжег костер.
– И что теперь? Нам тебе нужно поклониться?
– Я просто говорю вещи, которые вы все боитесь признать, – ответил Диас, – вы тут все считаете благодатью то, что мы остались живы. А я считаю, что это никакая не благодать, и никакой не дар Божий. Это наказание – умереть вот так.
– Ну вот и считай про себя, – сказал Питер, – а мы будем верить.
Диас усмехнулся и покачал головой.
– Тебя смешит то, что люди верят? – спросил старик, сидевший у перевернутого мраморного стола под большущей плитой.