– Да, теперь у меня нет выхода. Быть мне здешним хозяином и придётся отвлечься от своей коллекции видов любви по Платону.
Была ночь, и было решено не давать ужина. Я писал старым Лондонским знакомым о завершении жизненной эпохи, об окончании баллов и иных радостей жизни. Всю весну после расставания с приятелями зимой одно-два письмеца в неделю да приходили. Живые и бодрые послания. Парафиновая свеча сгорела на половину, продолжая тускло светить. Я вертел в руках тонкое воронье перо, взял ножик, и стал подрезать перочинным ножом ногти. Было холодно. Темно. Я подошёл к распахнутому окну, тени слились со светом в единую, но неоднородную эмульсию. Было тихо, немо; от этого звенело в ушах, и лопухи перебирал ветер. Заброшенное кладбище и призраки могли полноправно дополнить эту тусклую атмосферу. Я установил свечу на подоконнике. Тогда меня заметил Зуманн.
– Барннетт, я иду к тебе! – крикнул итальянец.
– Мы можем обойтись и без дружеских сантиментов! – Входная дверь под моим шатким окном оглушительно захлопнулась, и я слышал торопливые шаги по долгому вестибюлю, по гостиной, по прихожей и лестнице, по коридорам с душами не упокоенных.
Зуманн – верный приятель. В равной степени верности он забывчив, уютен, недальновиден.
Я вскочил на ноги и поспешно надел кальсоны, лежавшие на полу посредине комнаты; и когда я взглянул на древний рабочий стол, моя рука разбуянилась. Я скомкал последние написанные мною письма, оставив их на столе. Мой лондонский друг ссутулился в дверном проёме, когда я вновь оперся бёдрами о подоконник. Душа гурмана в миг отхватила контуры графина на прикроватной тумбе с эмульсионным ликёром. Но сперва Зуманн заговорил о важном:
– Настал этот день! Ты ведь знаешь, Барннетт, ты завидный жених-симпатяга, но тебе придётся отвлечься от коллекционирования видов любви по Платону, – я не ответил, погруженный в свои думы, и на этаже наступила неловкая тишина. – Девушки и их мамочки не могут отказаться от такого состоятельного наследника, как Дилан Барннетт. В тебе есть этот противный лондонский шик, все достоинства и землю в придачу.
– Мой друг, я вовсе не такой, каким ты меня изображаешь. У меня нет ни вечных принципов, не твёрдых убеждений, ни философии. Есть только терпение, да крепкий склад характера! Откровенно говоря, своими выходками я могу довести любого. Я сам знаю, что во имя своего будущего мне следует забыть о поисках редких людей с широким взглядом на мир! Этот год я полностью посвящу работе и ведению дел в новоприобретенных имениях, и буду я последовательным и обязательным.