Проходит несколько часов, и вот перед глазами стоит первый из всех, неистовый, огромнейших размеров волк. Шерсть цвета ночи, в серых глазах появляется та самая золотинка вокруг зрачка, что совершенно точно дает понять – трансформация окончена.
Прошло немало тяжёлых и адски болезненных часов прежде, чем все новоиспеченные волки выстроились в ряд перед вожаком.
– Очень хорошо, – довольно рычал вожак стаи Руфус, осматривая каждого нового волка, его гордости не было предела, стая становилась мощнее.
И тут он дошёл до конца линейки, и мягко говоря, челюсть вождя упала наземь.
– ЭТО что!? – Руфуса накрыла гневная волна. – Это как понимать, во имя чёртовой луны?!
Думаете, чего он так взбесился? А вот чего! Перед его глазами стояла Мелисса. В человеческом обличье, неизменном. Трансформации не было, она не стала волком.
По лицу девочки струились горькие слезы. Вытирая лицо рукавом, она смотрела на вождя своими серыми глазами, полными отчаяния.
– Полукровка, – резко заявил кто-то из старейшин.
Руфус что-то невнятное прорычал яростно, молниеносно развернувшись, он двинулся прочь, напоследок бросив:
– Трансформация окончена. Уходим.
Старейшины с нескрываемым презрением поглядывали в сторону Мелиссы. Волки разбежались в разные стороны. Девочка осталась стоять одна, глотая горькие слезы. Не выдержав, она упала на колени и прикрыла лицо руками. Сколько она там просидела, никто не знал. Под утро, дядя и тётя нашли её, свернутую калачиком, на холодной траве.
Долгие годы Мелиссу преследовало отвратительное воспоминание той ночи. Этот позор ей не дали забыть. Для всего города она стала изгоем, от которого шарахались, которого избивали по закоулкам, которого презирал каждый в этом треклятом городишке.
Она стояла на крыльце, прогоняя в памяти эту боль, в ожидании дядюшки. Глаза предательски начало щипать, но за годы издевок она научилась прятать слезы, прятать боль и обиду.
– Ну, идем, – отрывисто скомандовал Рисс, возвращая Мелиссу из бездны воспоминаний.