– Открывайте ворота. Я вхожу, – приказал Маркус.
По периметру главных ворот особняка зажглись синие точки, указывающие проход в куполе. Маркус взялся за холодную решетчатую створку и потянул на себя. Петли слегка скрипнули, створка ворот отошла. Охотник вошёл внутрь и уверенной походкой направился к входу в особняк. Какое бы зло ни находилось на территории поместья, сосредоточено оно было исключительно в особняке.
Охотник шёл спокойно, не таясь и не оглядываясь. Он чувствовал, что ведьма внутри знает о его присутствии, поэтому ненужная скрытность была ни к чему.
Подойдя к главному входу в особняк, Маркус активировал Печать Воина. В глазах вспыхнуло жёлтое пламя. Тело наполнилось привычной лёгкостью. Тренированные рефлексы обострились до предела. Повинуясь минутному желанию, Охотник взял в руку тяжёлое дверное кольцо и трижды постучал.
Удивительно, но дверь отворилась спустя минуту. Лакей в белой ливрее с галунами одним грациозным жестом отворил дверь и сделал приглашающее движение. Одного взгляда на лицо лакея хватило, чтобы понять, насколько была сильна скверна, пропитавшая особняк. Сморщенное лицо пожилого человека было изборождено мелкими чёрными отверстиями, в которых копошились черви. В пустых глазницах шевелилось что-то белое и склизкое. Рот старика отворился в беззвучном приветствии и из него на пол выпал огромный чёрный жук. Выпал и пополз куда-то вглубь зала.
Маркус отступил назад и в движении выхватил револьвер.
– Спасибо, плащ и перчатки я повешу сам! – произнёс он и выстрелил в голову лакея.
Голова лопнула как перезрелый плод, забрызгав Охотника дурно пахнущей жижей. Охотник стряхнул попавших на него личинок и вошёл в особняк.
Бордовая ковровая дорожка вела вглубь здания, туда, где по всем понятиям должен был находиться гардероб. Свечи на стенах горели ярко, освещая роскошное убранство коридора – драпированные стены с дубовыми панелями, картины в тяжёлых рамах, зеркала. Слева и справа от ковровой дорожки выстроились четыре горничных. По две с каждой стороны. При виде Охотника они одновременно сделали книксен. Жест получился неестественно механистичным, лишённым малейшего намёка на жизнь.
«Бетта любила играть в куклы…» – отстранённо подумал Охотник. – «Теперь у неё полный дом игрушек». Медленным и неторопливым движением он достал из ножен меч. Четырьмя быстрыми и точными движениями он разрубил тела горничных пополам. Те даже и не пытались сопротивляться, тупо тараща на него пустые глазницы с копошащимися в них жирными личинками.