Теперь, когда прошли чуть больше десяти дней, Петр лежал на своем привычном месте, одетый в две шинели. Прижимаясь спиной, к спине парня, который перебрался в более добротное, по его мнению, пристанище, вместе с двумя другими горемыками, он вспоминал, этот недавний, но казалось такой далекий, разговор. И эти воспоминания, наравне с наследством Андрея Максимовича, и вправду согревали его. Между тем, стремительное шествие ноября, не сулило ничего хорошего. Природа брала свое, и календарь настаивал на том, что, очень скоро, наступят дни, когда обитатели лагеря, могут, запросто, превратятся в куски льда. Петр это понимал. Но, он понимал, а вернее чувствовал, и нечто другое. В лагере происходили какие-то, не понятно с чем связанные, перемены. И он пытался разобраться, что к чему. Количество пленных, – размышлял он, – не только не увеличилось, с того момента, как он попал сюда, но доже несколько уменьшилось. Что же это может значить? Многие умерли, да. Многие, устроились у немцев – тоже, правда. Но, это все убыль, а где же, массовая прибыль? Тьфу ты, японца в кружку, сказанул тоже, – прибыль. И все же, пленных на много меньше стало, свежих, поступать. А это значит; либо наши уперлись, и немец остановился, либо, тележка покатилась вспять, и немцы отступают. Какие, уж тут пленные, как бы самим не попасть к Красной армии на содержание. Так или иначе, но лагерь понемногу становится меньше населенным, хотя от этого, особенно с учетом похолодания не становится легче. Еще одно изменение, которое произошло дней, пять тому назад. Еды, стали давать заметно больше. И теперь, как подметил один из новых обитателей землянки, – весь день думаешь о холоде, а к вечеру о еде, – а раньше, даже в холод – только о еде. Да, голод и холод, это то, что, главным образом, убивало и ломало людей. Баня, да пироги, два самых навязчивых бреда, в которые ты попадаешь, помимо своего желания, почти сразу, после того, как только сумеешь, усилием воли, если хватит сил, выбраться из этого изматывающего состояния. И так продолжается целый день, лишь к ночи, усталость дает о себе знать, но все равно, даже в полудреме или во сне, ты полностью не расстаешься с этим сладким бредом. Но, все-таки, паек стал больше, а по какой причине? Контингент, ужался, это понятно. Но, кажется, тут есть еще какая-то, главная причина. Что это не милосердие, абсолютно точно. Видимо, немцам стало не выгодно гробить нас пачками. Не уж-то, мы им для чего-то понадобились живыми? Так те которые им нужны, уже с ними. На кой хрен им еще и доходяги, упертые? От непонимания ситуации, от холода и голода, от щемящей тоски, что с родни тоске, загнанного в угол зверя, от звенящего одиночества, Петр заплакал. Он плакал, как когда-то, шестилетним мальчишкой, увидев, предсмертные мучения цыпленка, покалеченного соседским псом. Но тогда, его смогла пожалеть и успокоить, мама, тем, что, вместе с ним, устроила погибшей птахе, подобающие случаю похороны, в одном из уголков огорода. Кто теперь, утешит его?