– Вот именно, – продолжал Маркиз, – так может недоразумение получиться. Хотя, может быть, между мной и вами на самом деле должно быть что-то общее… Судя по всему, должна быть какая-то связь… К этому тоже здесь придётся привыкать. Здесь нет и не бывает случайностей. Если я вас здесь встретил, значит, в этом должен быть какой-то смысл, который, признаюсь, мне пока что неясен. Что-то мне подсказывает, что это связано с Барнабе Фармианом – скажите, это имя вам ничего не говорит?
Фома недовольно поморщился:
– Первый раз слышу.
«Какой такой смысл? И что значит „здесь“?» – если бы не безупречная речь Маркиза, он уже готов был считать этот разговор нелепым бормотанием.
– О да, – отозвался Маркиз, – и к этому тоже надо будет привыкнуть… Обратите внимание: «здесь» и «сейчас» – это понятия, которые людям весьма и весьма привычны, но в значительной степени неподвластны… А здесь и сейчас, то есть тут и теперь, они становятся не только неподвластны, но и непривычны… Но это, впрочем, неважно, к этому тоже можно привыкнуть… А понять и привыкнуть – это ведь почти одно и то же, не так ли?
Фома посмотрел на Маркиза с сомнением. «Привыкнуть к тому, что непонятное станет привычным, или наоборот, какая разница, от такой формулировки его мозги начинали сворачиваться в трубочку… Нет, не в трубочку, скорее, в бутылку Клейна…»
Но Маркиза, похоже, этот разговор уже как минимум слегка заинтересовал, и его уже было не остановить.
– Уже тот факт, что вы меня узнали… – Маркиз слегка запнулся на полуслове. – Ну, скажем так, почти узнали – это уже выделяет вас из толпы…
– Там на выставке был ваш череп, точнее, копия вашего черепа, – решил поделиться мыслями Фома. – Но по черепу как-то не очень-то можно узнать. А настоящих, нормальных портретов там не было, или я и не запомнил… Как-то хорошие художники избегают поисков портретного сходства… Им бы характер уловить…
– Да уж, пожалуй, задача непростая, – усмехнулся Маркиз… – Признаюсь я, что за четверть века, проведённые в тюрьмах, у меня и характер изменился… Уловить мой характер я бы и сам был бы в затруднении. Изменился я за прошедшие годы, да и портретное сходство тоже слегка пострадало, – то ли грусть, то ли ирония, то ли меланхолия в его словах показались Фоме робкой попыткой откровенности.
– Конечно же, сёстры Монтрёй – Рене и Анна – это, может быть, первая история, которая нас сближает… Ну да, это же очевидно! – вдруг оживился Маркиз.