Мама подошла к летчикам и заявила, что нет ничего проще, чем прыгнуть с такой высоты. Она, мол, с детства отсюда прыгала. Никто из летчиков ей не поверил, а мама подошла к краю скалы и ласточкой прыгнула вниз.
Папа прыгнул сразу после нее. Он не собирался упускать такую красотку.
– А как ты прыгнул, пап? – спрашивала я каждый раз, когда он рассказывал нам эту историю.
– Солдатиком. Как парашютист, но без парашюта, – неизменно отвечал папа.
Он поплыл за мамой и прямо в воде сообщил ей, что женится на ней. Мама ответила, что до этого ей предлагали руку и сердце двадцать три мужчины и она всем отказала.
– Почему ты думаешь, что я тебе не откажу? – спросила она.
– А я и не просил выйти за меня замуж. Я просто сказал, что женюсь на тебе.
Через полгода они действительно поженились. Я считала, что это самая романтическая история на свете, однако маме она не очень нравилась. Ей эта история не казалась романтичной.
– Мне пришлось согласиться. Твой папа просто так от меня не отстал бы, – объясняла мама. И добавляла, что очень хотела уехать от своей матери, которая не давала ей никакой возможности принимать самостоятельные решения. – Но откуда я могла знать, что в этом смысле твой папа окажется еще хуже?
Сразу после свадьбы папа уволился из армии. Он хотел, чтобы его семья была богатой, а разбогатеть на службе довольно проблематично. Еще через несколько месяцев мама забеременела. Первые три года после рождения моя старшая сестра Лори была лысой, как коленка, и не произнесла ни слова. Потом совершенно неожиданно у нее появились волосы ярко-медного цвета, и она начала говорить без остановки так, что ее невозможно было заткнуть. Впрочем, смысла слов Лори никто разобрать не мог. Все думали – ребенок свихнулся. Только одна мама прекрасно понимала Лори и утверждала, что у нее богатый словарный запас.
После Лори у моих родителей родилась вторая дочь, которую назвали Мэри Шарлен. У нее были угольно-черные волосы и карие глаза, как у папы. Мэри Шарлен умерла в возрасте девяти месяцев. Еще через два года родилась я. Мама сказала мне, что она захотела еще одну дочку с ярко-медными волосами, чтобы Лори не чувствовала себя единственной в мире рыжей. «Ты была такой худой, – рассказывала мама. – В роддоме медсестры никогда не видели такого длинного и тощего ребенка».