В конце-концов всем передалась эдакая легкая нервозность и раздражение, и каждый с явным нетерпением стал смотреть на большой холм, лежащий неподалеку. К холму вела широкая ровная дорога, выложенная свежими бетонными плитами, упирающаяся в огромные, массивные белые ворота. Со стороны холма, казалось бы прямо из его чрева то и дело доносились низкие, отзывающиеся дрожью в земле, звуки – то какой-то глухой рокот, то массивный лязг, то другие звуки, похожие одновременно на частый дробный стук и на хриплое рычание. Поначалу эти звуки были едва слышны, но скоро они стали доноситься все чаще и отчетливее, пока не слились в негромкий, но мощный рев.
Разговоры смолкли, и вся группа, тесно сплотившись, как-то суетливо перешла на ближний к рокочущему холму край плаца и поспешно забралась на сооруженный там высокий подиум. С подиума открывалась захватывающая панорама мертвой пустыни, которую обычно оставляют за собой жестокие сражения, все пространство вокруг было изрыто бесчисленными кратерами воронок, покрытых какими-то ржавыми пятнами, а так же скоплениями измятого, переломанного и оправленного металла, по которым даже невозможно было однозначно угадать чем этот металл был до своей столь ужасной кончины. И между всем этим, то тут, то там что-то пряталось, прикрытое маскировочными сетями. Мимо кратеров, железных останков и этим чем-то, прячущимся в маскировке, вилась кольцами замкнутая серая бетонная дорога, когда-то заметно потрепанная, но аккуратно поправленная и ровная. Сквозь маскировочные сети гуляли какие-то тени и пробивались короткие блики, казалось что прячущееся там что-то непрерывно и хищно шевелилось. Эти сети источали страх, какой-то древний инстинктивный страх перед затаившимся хищником. Похоже, что этот страх постепенно заползал в душу всем присутствующим и вызывал легкий озноб, хотя было все очень жарко. По крайней мере, громилы-телохранители явно нервничали, то и дело погладывая в сторону замаскированных мест.