И сквозь страшную боль опять подумал: «как эффектно и убедительно снимают фильмы эти американцы».
Яркий, но не резкий свет широким лучом тянул его в бесконечную высь. И не было никаких болей, тревог, мыслей. Было блаженство, продолжавшееся неизвестно сколько: отсчет времени прекратился. Он летел в какой – то огромной ярко – светлой трубе куда – то ввысь; и эта труба не кончалась и не сужалась, и музыка, доселе неслыханная, неслась непонятно откуда. Никогда прежде он не чувствовал такого состояния. Он летел, нет, парил куда – то выше облаков, выше звёзд, комет и галактик, куда не залетал ни один космический корабль.
Он не ощущал ровным счётом ничего: ни боли, ни тяжести, ни притяжения, ни полёта, ни парения, ни времени, ни пространства. Было просто блаженство. Чего? Отчего? И сколько это продолжалось?
Не чувствовал тела своего. И мыслей не было никаких. Не думалось вообще, ничего не вспоминалось. Наверное, это был не он? Но где же тогда он?
Какой – то тёплый ветерок, нет, просто дуновение все же стал ощущать. Что – то стал видеть. Миражи? Вроде люди. Незнакомые и какие – то бестелесные. Жёлтый огонь, огромные котлы. Струистое марево как – то пронизывало фигурки незнакомцев. Да и люди ли это? Какие – то образы, но силуэты просматривались людские. Оболочки как бы у них и не было, но ведь что – то было. Нет, не голографическое изображение, что – то другое, невиданное никогда ранее, необъяснимое и непонятное. И что – то стала воспринимать его душа. И тело (да и было ли оно у него?) замедлило движение. Воспарило, проецируясь в тёплом мареве, стало оседать ближе к бестелесным.
Внизу уже жарко. И на него смотрели. Или он на них. Какая – то сила, что несла его через белые туннели, стала опускать на какую – то твердь. И подумалось, что и он бестелесен, как и те, что смотрели.
Блаженство не тревожило, грело. И на всех стоящих у огромного котла, под которым горел огонь (непонятно – что горело), были блаженные улыбки. Наверное, и он улыбался незнакомцам. Но когда прекратилось его движение, он, коснувшись какой – то тверди, узнал одного из стояих. Вприщурь глаза, клинышком бородка, восковое лицо, лысина в большой череп невысокого человека. Ну, конечно же, это был… Неужели?
Перед ним стоял Ленин, выставив вперёд большую голову, похожую на смертоносное ядро для всего человечества.