Но из Харькова приехал Боря, и у него был день рождения. И они
решили – вспомним прошлое, наденем ветхие одежды свои, два
десятилетия пролежавшие в шкафах, и пойдем бухать на Лыску –
прежним составом. Кира, Борька, Жека и Лёха. Все они что-то
скрывали от палящего солнца. Женя лысину под банданой, Лёха –
пивной живот под кожанкой. Когда выходил из дому, жена его просила
– не надевай косуху в такую жару, однако он гордо ответил:
– Где мои шестнадцать лет?
И это был вопрос с подвохом, ибо они сыграли свадьбу шестнадцать
лет назад.
Меньше всего изменилась Кира – хотя ее вообще никто не узнал,
потому что раньше у нее волосы были длинные и каштановые, а теперь
короткие и черные, а в глазах линзы, меняющие цвет радужки на
красный, а зрачок делающие узким, как у кошки. Из-за этого и еще
напомаженных черным губ, её иногда принимали за вампиршу.
На эстакаде не было тени, асфальт приглашал жарить на нем блины.
Мимо проносились редкие машины.
– Да, всё-таки странно он идет, – согласился про самолет Лёха, –
В сторону. А должен вот так прямо, там на Демиевке дальний курсовой
радиомаяк аэропорта Жуляны, и вот он должен брать курс сначала на
него, а потом на радиомаяк в самих Жулянах. Отклоняется от
курса.
– Короче, да забей! – посоветовал Жека, – Сегодня вообще что-то
странное в городе творится.
– Я к вам с трудом добралась, – сказала Кира, – Печерск в районе
правительственного квартала перекрыт, пробки повсюду.
– А чего?
– Я не знаю. Наверное протестуют против чего-то. В ленте ничего
об этом. Я вообще в сеть сегодня почти не смотрела, времени не
было.
– Они не знают, что самые главные бунтари здесь, – улыбнулся
Боря. И перевел разговор:
– Я что-то тут ничего не узнаю. И вот даже где мы идем.
– А эту эстакаду сравнительно недавно построили, – ответил
Лёха.
– Я бы не сказал, что она тут больно нужна, вот этот съезд с
Киквидзе. Тут машин мало. Сейчас вообще так мало, но и на моей
памяти было мало.
– Ну, это не ко мне. Черт как тут жарко, – Лёха вытер с виска
пот, – Какой молодец придумал внизу оградить железную дорогу
забором? Так бы прошли под мостом, по прохладце, по путям.
– А это, – припомнила Кира, – Когда за Океанплазой на путях
кто-то погиб, знаешь там мостик был по трубе, через Лыбедь. Мостик
и потом рельсы.
– Ну, я так угол на Демиевку срезал, когда на Изюмском базаре
торговал. А сейчас что?