День второй. Вино и стихи.
… Здравствуй, мой любезный друг! Мое пробуждение подобно появлению в раю. Открываю глаза и вижу твое лицо, склоненное надо мной – в лучах утреннего солнца и лепестках цветущих яблонь. Два дня – когда тебя не было – провел я в душевном смятении и сомнениях. Порой даже возникала мысль вернуться обратно. Все смотрел и смотрел на твою фотографию у моря. Внутри звучала мелодия, напоминающая о тебе…
Если бы не наш “рыбак” – может, и вернулся бы назад. Он обладает непостижимым умением своими стихами задевать во мне какие-то струны. С самого утра – когда ты пропала, он объявился с кувшином холодного вина, гроздью крупного бордового винограда и, разрушая мой сон, запел:
Во сне сказал мне пир: "Покинь свою кровать,
Ведь розу радости нельзя во сне сорвать.
Ты, лежебок, все спишь, а сон подобен смерти.
Встань! Ведь потом века тебе придется спать!
Просыпаюсь – боже, тебя нет! А он сидит рядом и улыбается:
Чуть утром голубым блеснет просвет окна,
Кристальный мой фиал налейте дополна.
Ведь люди говорят, что истина горька,
– и смотрит так многозначительно на то место, где я должен был увидеть тебя:
Не скрыта ль истина и в горечи вина?
Протягивает мне кувшин. Я прямо из него залпом пью холодный ароматный напиток – действует, крепкое. Очертания плывут…
Хотел встать и пойти на поиски тебя – старик замахал руками, запричитал:
То, что судьба тебе решила дать,
Нельзя ни увеличить, ни отнять.
Заботься не о том, чем не владеешь,
А от того, что есть, свободным стать.
Больно укололо где-то в сердце.
– Это вы к чему? – спрашиваю.
– А вот к чему, – роется в книжонке, находит, читает:
Если истина в мире условна, что ж, сердце губя,
Предаешься ты скорби, страданья свои возлюбя?
С тем, что есть, примирись, о мудрец. То, что вечным каламом.
Предначертано всем, не изменится ради тебя.
Я так и сел. Примириться что тебя не будет рядом со мною? Ну уж – нет! А ты, въедливый старикашка, сейчас получишь!
– Значит вы, почтенный, знаете что такое истина? – Он еще больше оживился:
О, друг, нам время не подчинено,
Нам не навечно бытие дано,
Пока в руках мы держим наши чаши,
В руках мы держим истины зерно.
– А это, случайно, не пьянством называется? – говорю ему не очень дружелюбно, – и что это вы все время свою книжечку читаете, без нее – никак?
Он усмехнулся, спрятал ее в карман, посмотрел прямо мне в глаза и говорит строгим голосом: