Жила-была Боярышня. Она была премиленькая и прехорошенькая. Чудесные веснушки делали её похожей на солнышки. А непослушные, рыжеватые локоны привлекали к ней людей. И всё бы хорошо, но всё ей было «не так». И внешность-то ей своя не нравилась: слишком простая. И погода – то слишком жарко, то чересчур свежо. И если птицы громко поют, то раскричались, а река солнце отражает нестерпимо. И все вокруг ведут себя не так. Так и прозвали её – Нетак, а собственное имя её забыли.
Не так вел себя и её супруг. За последнее время он сильно изменился. И хотя она говорила ему всё время, как он должен себя вести – это не помогало. Из внимательного и душевного спутника, он превратился в бездушного соседа. И теперь больше всего на свете Нетак хотела вернуть его понимание и душу, жить с любимым в ладу и согласии.
Как-то в таких грустных размышлениях легла она спать и увидела сон.
Замок заколдованный, увитый плющом и шиповником, в лесу сосновом солнечном, а в замке спит душа её мужа и, вроде, не только она, а и другие разные души тоже. И как черная Колдунья на помеле вылетает из башни замка, тоже видела во сне.
Проснулась Боярышня вся в поту, сердце колотится, на глазах слёзы. Что это было? Верить или нет?
Посмотрела на мужа, увидела лицо, уставшее и измученное, и решила она поверить сну.
Тихо выскользнула Нетак из комнаты. Написала письмо мужу прощальное. Собралась в дорогу. Одела одежду походную. Оставила дома все украшения, лишь на одном задержалась её рука, на красных бусах, что мужем подарены ещё до свадьбы были. Положила с собой их, ленточку алую, да огарок свечки. Взяла в дорожный мешок припасов и отправилась в путь-дорогу, куда глаза глядят. Долго ли, коротко, шла Нетак по дороге и на обочине увидела что-то серое шевелится. Подходит ближе – заяц сидит. Да такой он ей показался взъерошенный, в колючках, в клочьях линялой шерсти, совсем не симпатичный.
Тут просит её Заяц: «Помоги мне, в силках я запутался. Спаси!»
Но когда это было, что бы Нетак сразу согласилась.
Вот ещё! Пусть сам как-нибудь, – думает, – а я идти должна, дорога длинная. Да и платье своё я в его шерсти вымажу.
Пошла она прочь, а в сердце ворочается беспокойство. Как же сам он выберется, а вдруг следом за мной уже охотники идут?
Вздохнула недовольно, вернулась к Зайцу, молча стала ослаблять тросик стальной, плотно охвативший заячью лапку.