– Сейчас-сейчас! – раздался и пупсиков голос. Блеснули дужки очков, и Помпеинья чуть не получила табуреткой по плечу. Толстяк обрушил всю мощь мускулов на доску. И Мелвин, рывком выпрямив тело, улетел вместе с доской на пол, уронив попутно туда же Помпеинью Стахановну.
– Помп, иди сюда, – и девушка уползла к окну, помогать кандидату биологических наук откачивать бывшего педагога.
– Теперь легче будет, – сказал Мел, поднимаясь с пола.
Вторая доска подалась быстрее. «Пупсик» несколькими ударами перебил ее пополам, и она повисла по бокам двери. В дыму надрывно кашляли женщины.
Теперь дверь. Толстая добротная советская дверь из дерева с утеплителем. Мелвин утер пот с лица противодымным платком и задумался. «Пупсик» скептически произнес:
– Даааааа. – дверь была прочной. Дым прибывал, а пожарных сирен как-то было не слышно. Хотя где-то внизу раздавались чьи-то голоса.
Обшитые реечки плотно прилегали к преграде. Мел поковырял пальцем между ними:
– Дерево и под рейками.
– А куда открывается? Туда или сюда?
«Пупсик» покачал дверь:
– Похоже туда.
– Тогда нет такой двери, которую нельзя бы было выбить!
– Давай с разбегу!
Мужчины отошли в дым, разом подбежали….
Удар!
Дверь дрогнула…
Но не поддалась.
– Посмотри, что за замок.
«Пупсик» присел и ощупал замочную скважину.
– Замок обыкновенный, хлипкий.
– А что ж она не открывается. Давай еще раз!
– Подожди, у меня что-то голова кружится, – пупсиков силуэт пошатывало.
– Иди к окну.
Мел обнял друга и повел к светловатому пятну. Там женщины, кашляя в платки, все так же поддерживали пожилую даму, позволяя ей дышать через пробитую в стекле щель.
– Марьфедоровна, можно я немного…
– Конечно, конечно. Дама отстранилась от окна.
Мел то знал, что ему не очень то были показаны даже занятия физкультурой, не то что восточные единоборства. Но «Пупсик» не привык сдаваться с раннего детства. Он не хотел быть больным, при всех диагнозах, некрасивым, при такой одуловатой внешности, или глупым. Умным быть ему никто не мог запретить.
– Уффффффффффффффффф. Лучше! Давай обратно!
Дыма стало больше, он становился гуще и темнее. Сражаться с дверью в таких условиях становилось сложнее. Когда они рванули к ней вдвоем, клубы за ними завихрились как щупальца смертельного страшного осьминога.
Дверь не поддавалась. Удар! Еще удар!
Все казалось напрасным. Реечно-деревянное изделие советской промышленности с хлипким замком стало преградой к их будущей жизни.