Помпоша раздухарилась. С сияющими яркими зелеными глазами, довольная до невозможности, старательно выписывающая замысловатые па, наподобие «ча-ча-ча» из бальных танцев детства (кстати, ни в одном резюме она это не упомянула, отметил мужчина), она, вдруг, спросила:
– А сохранился ли Бумо-Бам?
Бумо-Бам был мощной аудиоконструкцией, собранной вручную для вечеринок тогда, когда современной супераппаратуры еще не существовало в помине.
Ой, что они вытворяли под этот Бумо-Бам! Сказать стыдно. «Пупсик» от этой бумобамии и подцепил тягу к толстушкам, после того как они с исполнительницами танца живота…
Мелвин Гетармович покраснел от грехов прошлых лет…
– А можем ли мы его подключить? – его дергали за рукав.
– Можем, если найдем.
– Продолжим танцевать под него?
Было зачем-то принято всепьянейшее веселое решение найти Бумо-Бам. Мужчина взял Помпошку за руку, и они вместе прошли через соседнюю залу, сопровождаемые неодобрительными взглядами шикарных дам.
В воздухе висело молчаливое шипение. Его приятель за барной стойкой покрутил за спиной парочки у виска. Официант выронил кофейную ложечку.
Громче всех шипела мамаша блондинки. Про себя, конечно. Блондинка не шипела, она этого не умела. В ее прелестный функционал входила улыбка, открытый ротик и хлопки в ладошки. И этого, к слову сказать, было достаточно в определенных ситуациях.
Роскошновласая шатенка трескала пирожное и поэтому дефиле не заметила. Она наслаждалась кремом и ромовой пропиткой.
Ученая, та, которая с хорошей фигурой, чему-то улыбнулась.
Пати недоумевало: кого Мел подцепил зачем-то. А корпоративные вообще обалдели. Мелвин и Помпошка?! Куда-то вдвоем!
Внезапно всеобщее внимание отвернулось от парочки, привлеченное громкими возгласами:
– Вот, ты! Ты! И чего ты сюда приперлась, – пьяная дама в модном платье, не соответствовавшем ее фигуре, ополчилась на худую красавицу-ученую.
– Ты! Ты! Ты ничтожество по сравнению, ик, со мной, – в воздухе назревал скандал. Ибо дама явно перебрала дорогущего шампанского, к которому у её мозгов отсутствовал иммунитет.
И вспомнила что-то своё. Как на пути к вершинам она турляла челночные сумки, как сувала в самые разные руки самые разные купюры, покупая то проход на границе, то право стоять на этом месте на барахолке. Как продавала химически пахнущее пластиковое гнилье на уличных развалах, как удачно вселилась в комнату где-то сгинувшего пьяницы, которого она спаивала почти полтора года, как подцепила малохольного, но «из общества», Пупсика.