Летят со звоном медяки.
Да много ли дадут бурлаку
За тяжкий подневольный труд.
Сбегая от податей и оброка,
Глядишь, другие набегут.
Галдят бурлаки меж собою
И пьют хмельное, чтоб забыть.
Работка та ещё, завоешь,
И остаётся только пить.
А где-то жёны и детишки
В глухой и чёрной нищете.
Здесь девки, водка и картишки:
Разгульной жизни фуэте.
Здесь чарка водки уравняет
Скитальца беглого и богача.
Шумит корчма, народ гуляет
Лишь воском капает свеча.
Не воск, а слёзы угнетённых
Свеча роняет в полутьме.
Но только разум опьянённых
Твердит: побудь ещё в корчме.
* * * * *
Вчера мне всё казалось по другому
Вчера мне всё казалось по другому,
Но новый день иные нотки внёс.
Любую можно чушь вдолбить блажному,
Кто жил в придуманном, чужими, мире грёз.
Химеру он шальную принимал за веру,
И ликам бил поклоны беспрестанно.
Но лишь не преступал он за барьеры,
И словно ёжик пребывал в тумане.
Сие мне всё казалось невозможным,
Нельзя утопией реальность подменить.
Препятствие реальное воспринимать условным,
И с этим грузом продолжая, дальше жить.
Наивный, как же глубоко я заблуждался,
Уверовав, что разум восторжествовал.
Признаюсь, легковерно в людях ошибался,
И несуществующее людям приписал.
,* * * * *
Когда стираются тени за моим окном,
И в сумерках слабеют очертанья.
Незваной гостьей врывается в дом
Память, воскрешая воспоминанья.
Я двери запирал и окна на закате,
Устал я помнить, что забыть нельзя.