Пользовался спросом и такой жанр, как письма «заочницам».
«Заочницы» – женщины «с воли». Это важно. Не «жучки» со своим богатым лагерным опытом, которые сами, чтобы скрасить тоску и неустроенность личной жизни, готовы писать кому угодно, и которым чтение ответов заменяет сентиментальные женские рОманы, а именно «вольняшки». Одинокие, испытавшие не одно разочарование в жизни, но сохранившие трудноистребимую, почти непобедимую способность исключительно женской души – выслушать и пожалеть.
Адреса таких женщин добывались по-разному. И у немногих счастливцев, сохранивших связь с семьей – адреса подруг и знакомых, а чаще – в газетах с объявлениями «Хочу познакомиться». Газеты эти, естественно, администрацией не распространялись и «затягивались» всеми доступными способами.
«Писатели» расписывали образ мужественного, много испытавшего и умудренного жизнью романтика, попавшего в сии не столь отдаленные места совершенно случайно, в результате происков недругов, иронии судьбы или «заступившись за девушку», буквально вырвав ее из лап покусившихся на ее честь и достоинство.
Переписка никогда не бывала да и не могла быть долгой. Чаще всего ответа не было и на первое письмо, все зависело от умения «писателя» задеть тонкие женские струны, вызвать интерес или сочувствие, замаскировав истинные намерения, которые одинаковы у любого «сидельца», не имеющего ничего и никого за забором – «грев» и свидание. Те же, кому удавалось растянуть заочное знакомство хотя бы писем на пять, живо делились с корешами своими впечатлениями о «подругах», в самых сочных и красочных выражениях, ловя завистливые взгляды. В этих рассказах могло быть все, что угодно, но пока переписка была жива, письма счастливчик читал сам, не показывая никому. Это потом, когда очередная визави понимала, что буквы и цифры вместо обратного адреса – это не номер воинской части и не чрезвычайно секретный «почтовый ящик», а ее собеседник – простой осУжденный, измаявшийся без женского внимания и ласки, и обрывала контакт, после недель, иногда месяцев ожидания, переходила в разряд «шалав», тогда письма отдавались, иногда продавались, становясь популярным чтением на ночь.
2
Каждый должен быть полезен. Каждый должен «уделять на общее».
Он не хотел, не мог иметь здесь ничего общего. Ни с людьми, ни с жизнью. Отдавал «с возможного» чай, курево, лишь бы избавиться от вопросов. Поначалу к нему подходили, интересовались: «Чем собираешься заниматься?» Он отвечал неизменно: «Сидеть». Спустя несколько месяцев послушав рассказ соседа по «проходняку» о его деле, от нечего делать предложил посмотреть материалы, может быть, что-то можно «извлечь», уж очень противоречиво выглядели детали в его, соседа, изложении. Почитал, достал из сумки привезенные с собой УК и УПК и за вечер написал ходатайство о пересмотре дела. Через три почти месяца соседа вызвали в спецчасть и уведомили, что сидеть ему осталось чуть больше года вместо трех.