История царей, царевен, бродящих в анекдотах и маленьких рассказах.
Метро.
На каждом шагу буква «М». Спустившись вниз, попадаешь в новую сказку и удивляешься его размерам, стилю, огранке, каменности этих пещер Али-бабы, быстроте поездов, их появлению из черноты и многолюдности нескончаемого потока…
Песчинка – ты!
Каналы, опутывающие город, прекрасны своими артериями. По ним течет вода, празднично светящаяся то от солнца, то от фонарей ночных. Каналы с корабликами, катерами, лодками, ограненные гранитом, ажурными мостами. Памятники на площадях.
Церкви, удивительное множество храмов. Всё время напоминание о Боге. Соборы, церкви напоминают о твоей маленькой сущей душе, практически теряющейся на фоне величественной вечности, движущейся стремительно вперед и поглощающей эти потоки людей, их деятельность, и загребающей, берущей только ценное у человека, даже маленького, строящей себе свой мир, вечный.
Мы – только кирпичики этой вечности…
Воровка
Реальность и дневники немного расходились по впечатлениям.
В новом ПТУ Марина сдружилась сразу с девочкой Тамарой Макрициной – и ели, и пили вместе. Мама без конца присылала Марине деньги: то одно купи и пришли, то другое. Время дефицита было.
Позавидовав, Тамара стала шептаться с другими:
– Маринка крадет у нас всё, пересылает в посылках домой! У меня зубная паста пропала вчера!
Маринку закрыли в боксе. Помнит она длинный стол, и все сидят как пришибленные. В центре – Марина, не понимающая происходящего. У всех печать приговора на лицах.
Вот староста с большой укладкой и черными крашеными волосами, говорит:
– Марина, ты – воровка. Девочки сейчас пойдут проверять твой чемодан.
Маленькая, как воробушек, встала Лида Воробьёва:
– А почему только у Марины? Надо у всех чемоданы проверить!
– Ладно, – строго сказала староста, – трое пойдем, остальные все тут сидите. Ждите.
У Марины слёзы лились сами собой. Молча лились, она только их утирала. Обида подкатила и засела в горле. У них в совхозе даже двери на ключ не запирались, или под коврик их клали. Про воровство и не слышали. Брать чужое – это ей вообще неведомо. А тут позорище. Что она маме скажет? Учительнице. Только подумала, слёзы нахлынули и пеленой застили глаза. Никто, никто не заступился. Как они могли?
Горько было Марине. А всё пирожки… С них началось. Вчера Тамара попросила принести ее порцию из столовой, и тут Таня Лукьянчикова стала сумки проверять, у кого лишние.