Закончив один бхаджан, монахи запели следующий.
Ритуал всегда проходил по одному и тому же сценарию и длился два часа, завершаясь проходом по рядам служителей ашрама с зажженными от алтаря светильниками.
В сгустившейся темноте, это действо выглядело впечатляющим и завораживающим: тысячи бликов отражались в водах текущей реки, имеющих здесь, в предгорье Гималаев, металлический цвет; лица людей, освещаемые пламенем, были как-то необычно выразительны и таинственны, а виднеющиеся справа вдалеке горы, казалось, сейчас оживут и превратятся в огромных мирных божеств.
Тот, кто не был обременен беспросветной нищетой, жуткими проблемами, мучительной болезнью, забывал на время о своей привычной жизни и, погрузившись в эту сказочную атмосферу, ощущал себя находящимся в каком-то другом измерении; в другом, более высоком, почти божественном мире, где возможны любые чудеса.
Глаза таких людей светились радостью, весь их облик выражал восторженное любопытство, или блаженную умиротворенность и легкость.
Но присутствовали здесь и те, чей безрадостный взгляд был исполнен мольбой о том, чтобы скорее, хоть прямо здесь и сейчас, Господь прекратил их земное существование и навсегда остановил череду изматывающих перерождений.
Время пролетело незаметно, церемония подошла к концу, и люди, отправив по водам Ганги корзиночки с цветами и горящими фитильками, стали неспеша покидать гхат.
Майя с Пракашем и его дядей подождали, пока толпа немножечко рассосется, а затем последовали за вереницей людей в сторону торговых рядов.
Тут их поджидали местные завсегдатаи – бездомные пожилые садху, расчитывающие получить в столь благоприятный момент побольше пожертвований. Все они стояли, в основном, справа у стены, но один – самый колоритный дедуля с окладистой бородкой и густой, аккуратно причесанной шевелюрой, расположился прямо в центре дороги, так что пройти мимо, сделав вид «ой, да я его и не заметил», было невозможно. Майя всегда давала ему денюжку. Вот и сейчас, зажав в руке 20 рупий, она приготовилась, в очередной раз, сделать хорошее дело.
Однако тут произошло что-то странное. Увидев Шандара, садху вдруг выпучил глаза и отпрыгнул в сторону, как ошпаренный.
Майя, недоумевая, посмотрела на дядю Пракаша, но, не обнаружив в его виде и поведении ничего необычного, подумала, что с дедулей просто внезапно приключился какой-то побочный эффект от йогической практики.