Он же Стен Уильямс – что ему какая-то потрепанная баба.
– Мои извинения, крошка, – сказал он, – но дальше я как-нибудь один. У меня же на хвосте полштата: обуза ты для меня.
Ей не пристало с ним спорить.
– Твоя правда, Стен, обуза я для тебя, – вздохнула Полли. – Будь осторожен, поскольку награду за твою голову тут обещает каждый столб: живую или мертвую, не приведи, конечно…
– Не волнуйся, крошка, – перебил ее Френк. – Не о чем тебе волноваться: во-первых голова во мне не главное, а во-вторых где этим шакалам взять легендарного Стена Уильямса! Его и пулей с коня не собьешь…
– Тебя, – поправила Полли.
– Меня и пулей с коня не собьешь, и облавой с землей не сравняешь. Я же Стен Уильямс! Мне, бэби, приходилось ночевать и под стоявшей собакой!
Расстались они без объятий; Полли, разумеется, заплакала, но она проливала слезы вдалеке от истерики – она же жена Стена Уильямса, ей непременно следует быть ему под стать.
Бывай, крошка. Сходи в баню и грей постель. Увидимся, когда увидимся; безрезультатно вспоминая, куда же делся его конь, Френк Дженсен быстро зашагал к видневшимся в туманной дымке скалистым склонам.
Зачем он приближается к скалистым склонам, Френку Дженсену никто не сказал, однако он шел крайне уверенно, и вылетевший словно бы ниоткуда всадник ничуть не ослабил железную волю Дженсена, полнокровно заключавшуюся в легко исполнимом желании идти. Куда бы там ни было – главное, уверенно.
Иду один. Иду по родной земле. Иду уверенно, иду, иду, устаю идти, какой-то ад, к чертям, к чертям…
Френка Дженсена ничуть не унижала перспектива изъятия у всадника его коня; прихватив за узду пегую толстую лошадь, он уничижительно прошипел:
– Твою лошадь я забираю себе. А ты слезай и меня не задерживай. Сам знаешь, кто с тобой разговаривает.
Шипящий Френк Дженсен подавляет и бычится, но всадник исполнять его приказ не рвется – лишь удивленно разжимает потрескавшиеся губы и недоуменно поглаживает магазинную винтовку модели О. Ф. Винчестера.
– И с кем же я разговариваю? – спросил он.
– Ты разговариваешь с самим Стеном Уильямсом, – ответил Френк, – белым человеком с наичернейшими намерениями по твою душу. Тебе это имя что-нибудь говорит?
Всаднику это имя что-нибудь говорило – его рыжие волосы настолько встали дыбом, что даже шляпа слетела.
– Ты Стен Уильямс? – ошеломленно спросил он.