Птиц вместе с детьми летали в новые места, за реку. Там
оказались мшаники, да такие, что они принесли с собой полные
корзины мха. Под яйца, мол, пусть малыши лежат на мягком. А я и не
против! Не шерсть же свою состригать (было бы ещё чем), в самом
деле, а один песок под яйцами — это и правда не очень-то и
мягко.
И вот он, этот самый момент, который я ждала. Драконята вновь
подросли, и решили, что им теперь тесно — и что им хватит сил выйти
наружу. Я прекрасно слышала их, и теперь начиналась моя часть.
Очень-очень аккуратно я берусь за верхушку яйца (где у
драконёнка шея, а значит есть немного свободного пространства) и
сжимаю челюсти на ней. Прочная скорлупа сопротивляется, и я
медленно наращиваю давление — чтобы сразу же прекратить его, когда
скорлупа поддалась. Ещё не хватает укусить моего детёныша! И когда
я убираю пасть, драконёнок бьёт по дырочке передним рогом, расширяя
её, а потом бьёт по перемычке между ними, выбивая её. А потом
расширяет дыру, для того, чтобы иметь возможность вылезти из яйца.
Его нос высовывается наружу, делая быстрые и глубокие вдохи
наружного воздуха. Я только лижу его по высунутой морде — и спешу
на помощь к другим яйцам, драконята в которых, протестующе пища,
тоже сражаются с крепкой скорлупой. Куснуть — и вот его морда
пробивается наружу. Я лижу его в неё, а потом перфорирую зубами
последнее яйцо.
Наконец, драконята едва ли не вываливаются наружу, мокрые,
уставшие и жутко голодные. Я уже лежу боком, как можно ближе к ним,
и они сразу припадают к моим грудям, с силой высасывая из них
молоко, стремясь восполнить силы и запасы. Их шерсть с еле заметной
гривой, торчащая колтунами во все стороны, всё ещё не высохла и
пахнет белком яйца, так что я изгибаю шею и нежно прохожусь по ней
языком, слизывая остатки белка и награждая их запахом моей быстро
высыхающей слюны. Теперь шерсть ровная и сухая!
Почему… Почему это так правильно? Почему я чувствую,
что так и должно быть? Что я должна быть драконицей, что должна
сносить и высиживать яйца, должна лизать по шерсти детей и тех, кто
мне нравится. Что у меня, как у драконицы, должны быть большие,
прекрасные крылья, на которых я держусь едва ли не лучше, чем на
лапах на земле!
Я почувствовала чьё-то мурлыкающее прикосновение. Это Птиц лизал
мою щёку своим раздвоенным языком — и мы оба мурлыкали друг другу.
И он, мой прекрасный дракон, тоже должен быть — в конце концов, я
же дракона! Он нежно потёрся носом о мою щёчную шерсть — и я
ответила ему поцелуем. Хороший мой…