Я решила — и просто летела вперёд, наблюдая, как солнечный диск
заходит за горизонт. К счастью, с последними лучами внизу нашлась
отличная площадка в виде луга перед озерцом. Можно
приземляться!
Я немного подобрала крылья, и поток уже не держал меня, позволяя
телу потихоньку проваливаться. Издалека озёрная прогалина была
скрыта деревьями, так что заметила я её довольно поздно, и пришлось
выбирать, быстро ли мне снижаться, набирая при этом скорость,
которую надо будет погасить перед приземлением, или сделать круг
почёта около озера. Первый вариант нравился больше — наступали
сумерки, и хотелось оказаться на земле до темноты. Я, конечно, не
человек уже, но проверять своё новое зрение в темноте в такой
ответственный момент, как приземление, как-то не хочется, хоть мне
и казалось, что я прекрасно всё увижу.
При таком снижении приходилось регулировать, насколько свободно
я падаю. Сложишь крылья слишком сильно, развивая большую скорость
падения — и при раскрытии крыла у земли можно разорвать перепонку.
Сложишь слабо — и уходишь на круг снижения, ибо банально пролетаешь
место посадки. Тут надо тонко всё делать!
К сожалению, тонко не получилось (но для существа, которое
летает первый раз в своей жизни — думаю нормально), и пришлось
делать круг, когда стало понятно, что снижение недостаточное, зато
потом, заходя на посадку, почти задевала вершины деревьев. Когда
появилась поляна, я просто прикрываю крылья и ухаю вниз, к земле,
где меня подхватила воздушная подушка. Крылья вперёд, несколько
взмахов — и вот я падаю на все четыре ноги. Хорошее место. Хоть
горки и нет, но пространство для разбега хорошее, так что, крайне
утомительный взлёт с места мне не грозит.
После долгого полёта мне не хотелось куда-то идти, исследовать
местность и озеро, так что я попросту уснула прямо на месте
приземления, засунув голову под крыло.
Разбудил меня одуряюще-сладкий запах, сопровождающийся
мелодичным шелестом. Ещё даже не открыв глаза, я уже могла сказать,
что запах сложный и состоит из нескольких нитей. Второй вдох принёс
мне понимание, что в этом запахе есть что-то особо выделяющееся,
ждущее только меня.
И я открыла глаза. Стояла глубокая ночь, но благодаря яркой
белой луне, тьмы не было. Она, как фонарик, освещала поляну и лес,
вызывая к жизни краски, хоть и более блёклые, чем при свете солнца.
И в её свете блистали цветы, всех размеров и оттенков белого. А вот
и те, которые пахли особенно. Большие, а точнее, просто огромные!
Они светились белым, и только срединные сгибы лепестков оставались
чёрными, не светящимися. И они явно для меня!