Арендованный коттедж, служивший местом собраний для команды Дуная называли штабом. Внешне никакого сходства с военными штабами он не имел. Это был небольшой двухэтажный домик с территорией, огороженной двухметровым забором, главным преимуществом которого являлось отсутствие соседей. Он разместился на пригорке чуть поодаль от всего остального коттеджного поселка, что обеспечивало собраниям некоторую конфиденциальность. Внутри все комнаты были обиты лакированным деревом, отражающем солнечный свет и создававшим невероятною атмосферу днем. Но это происходило только тогда, когда плотные непроницаемые жалюзи были открыты, а происходило это не часто.
Несмотря на то, что коттедж был арендован только для общих собраний, днем он обычно пустовал, в нем также можно было остаться на ночь, хотя этой возможностью пользовался только Цербер и то только для того, чтобы произвести впечатление на своих постоянно меняющихся спутниц жизни, в его случае скорее спутниц одной-двух ночей.
Стоял солнечный день, но окна коттеджа оставались закрытыми. На втором этаже штаба в предвкушении томились несколько человек. Пространство между двумя комнатами было специально выделено для таких случаев. В самом центре широкого коридора стоял Дунай. Скрестив руки на груди, он молча переводил взгляд с одного члена своей команды на другого. В прошлом майор пограничной службы, а ныне лидер банды грабителей банков очень трепетно относился к каждому своему товарищу – сказывалось армейское прошлое. Потомственный военный, он и дальше мог бы продолжать службу – карьера его была головокружительной, но как только три года назад окончился контракт, он не раздумывая вернулся домой. Слишком многое пришлось пережить и совершить там, у самой границы страны. Бывшим военным место либо в политике, либо в органах, либо в криминале и, прекрасно это зная, он сделал свой выбор. Каждый день совесть мучила офицера за такой шаг и каждый день приходилось придумывать новые доводы для того, чтобы её успокоить, потому что избитая фраза «мы грабим банки, а не людей» уже не заглушала внутренний голос. Дунай прекрасно сознавал, как в психическом плане влияет на людей даже несколько минут, проведенные под прицелами автоматов его товарищей, которые он так усердно старался не пускать в ход. После пережитого на границе он возненавидел насилие.