Девушка остановилась перед резной дверью.
Темные волосы в косой челке качнулись и замерли. На худеньком личике, словно два огромных блюдца, светились счастливые глаза. По-детски розовые губки всё время шевелились, мысленно проговаривая предстоящий диалог. «“Добрый день, профессор!” Он ответит мне: “А, Мария, проходи!” А я ему скажу в ответ: “Вы всё-таки решили отправить меня к ним?”. – Мария покосилась на окна и поправила сама себя: – Всё-таки “Добрый вечер”».
Её рука сжимала саквояж из темно-коричневой кожи.
Мария стояла перед дверью, не решаясь войти в святая святых – в кабинет, где вот уже почти полвека мыслит и творит «Великий Родригес»: так звали за глаза студенты и сотрудники Председателя Национального Географического общества, директора музея археологии и этнологии, профессора этнографии, доктора исторических наук Родригеса Марионни.
Профессор Марионни был научным светилом, монстром этнографии и всего, что казалось южноамериканских индейцев.
Девушка выдохнула и постучала.
– Да, да… Входите, – пробурчал голос за дверью.
Мария переложила портфель в левую руку, правой надавила на витиеватую бронзовую ручку и толкнула тяжелую массивную дверь. Петли протяжно скрипнули, доводчик подхватил дверное полотно и отвел в сторону, впуская девушку в помещение.
На стенах в полумраке уходящего дня висели портреты первооткрывателей страны Красного дерева3 – все усатые, все с бородками, в блестящих латах поверх черных бархатных камзолов и обязательно со шпагой в одной и свитком пергамента в другой руке. Между великими и знаменитыми путешественниками громоздились стеллажи с книгами в потертых переплетах. Отдельную стену занимала огромная карта северо-восточной Амазонии – территории на стыке границ пяти государств: Венесуэлы, Гайаны, Суринама, Гвианы и Бразилии.
В глубине комнаты в окружении рукописей и артефактов4 стоял профессор – невысокий старичок в роговых очках с толстыми линзами и с лихо закрученными усами. Навалившись на стол, он через лупу читал витиеватые надписи на старинной, почерневшей от времени короне. Корона была из оружейной стали, с погнутыми зубцами, местами помятая и оплавленная. В ней чувствовалась некая сила, внушающая трепет и уважение. Это был символ не власти, а скорее могущества.
Подойдя к столу, Мария поздоровалась с Родригесом Марионни: