Всеслав отстоял вечерню. На Божественную литургию не остался, отправился пировать с ближними.
Князь поманил скоморохов, кивнул чашнику. Тот не скупился, налил по доброй чаре. От крепкого мёда шумнуло в голове. Жихарь крякнул, утёрся рукавом.
– Ну что, весельчаки, позабавьте нас перед походом, – насмешливо молвил князь. – Слыхал, задорные потешки показываете. Понравитесь, одарю, а нет, так не взыщите, велю палками из города гнать.
Боян со Смеяном тронули струны на гуслях, Родогор заиграл на гудке. Переяр натянул на себя медвежью шкуру, Шуст – балахон с козьей головой. Жихарь, пока Шуст бодал Переяра, а Смеян пел прибаутки, установил на плечах подпорки, укрепил на них обруч с холстом, закрывавшим голову и поднятые вверх руки. Хмель ли подействовал или подзадоривание князя, кукольник решил показать попа и работника. Попов, бояр он представлял на улицах, торгах, среди сильных мира сего – опасался. Сегодня – рискнул. Представленное действо, словно у простой чади, вызвало у бояр и дружинников веселье. Хохотали, разинув рты, хлопали по ляжкам. Скоморохи утирали пот, подгулявшие дружинники пускались в пляс.
Дружинники сдвинулись, притомившихся потешников усадили за стол, правда, с самого края, у дверей. Меды развязали языки, толкали на похвальбу. Да дружинники и не считали нужным скрывать свои планы. Жихарь поначалу мало вслушивался в пьяную болтовню. Здесь, на краю стола, разносолов стояло меньше, но блюда были обильны. Скоморохи ели, пили – за ушами трещало.
– Святки кончатся, наполним скотницы.
– Поубавим спеси Новгороду. Шибко возгордились новгородцы. Будут, будут платить дань Полоцку.
Напротив гоготали:
– Что не дадут, сами возьмём. Окропим белый снег красненьким.
Вожака ватаги обнимал долговязый дружинник, дышал чесноком, застарелым хмелем.
– Люб ты мне, Жихарь. Меня Жердяем зовут. Люб ты мне, реку тебе. Давай побратаемся, из одной чаши изопьём и крестами поменяемся.
Жердяй стягивал с себя крест и лез целоваться. Утерев усы и бороду, дружинник продолжал:
– Вот чё я тебе скажу, брат мой названный. Идём с нами на Новгород, не пожалеешь. Уж я пригляжу, чтоб не обидели тебя. Кун разживёшься и бросай свои потешки. Ну что это за ремесло для стоящего мужика? Бросай, а? – говорил Жердяй заплетающимся языком.
От таких речей Жихарь протрезвел. Больше к чаше не притрагивался, кусок в горло не лез, от нового знакомца кое-как отделался. Он-то принял слова князя за хмельную похвальбу. Собрался-де полоцкий князь наведаться к Варяжскому морю, взыскать новую дань с ливов, земгалов, латлагов. Оказалось, Всеслав замыслил иное, иное и презлое – пограбить Новгород. Жихарь родился в Новгороде, в нём и жил, пока не пристал к бродячим скоморохам. На Торговой стороне, на Рогатице имел свою избу, построенную ещё дедом. В той избе жила его Смеяна с двумя чадами. На миг представил Жихарь свою избу, объятую пламенем, жену в руках безжалостных татей. Свет померк в глазах скомороха. Не хлебосольный князь сидел во главе стола, но злобный оборотень, упырь, упивающийся человечьей кровью. Не лица видел вокруг себя, а зубастые волчьи пасти.