Кто им виноват, что за «палочки» работали? Умные люди и в те годы очень даже неплохо устраивались. Из-за их, родительской упёртости, и она до двадцати двух лет дурой деревенской жила. Надои, привесы… Ей-то уж не «палочками» платили, иной год совсем даже неплохо выходило, так всё равно – в пять часов вставай и прись на эту ферму. Нет уж, выбрали такую жизнь – в навозе ковыряться, – так нечего виноватых искать. Ещё злятся, когда она правду говорит. Но нынешняя размолвка не из-за этого вышла. Деньги! Клавдии Валентиновне позарез требовались деньги, но не какая-нибудь сотня тысяч, а миллионы – два-три десятка. За «Москвича» столько не выручить, но хоть что-нибудь. Да она потом джип японский купит вместо этой ржавчины. Так куда там – курочка ещё в гнездо не села, а она уже яйца считает. Надо же, без машины как без рук! Слушать смешно – и на покос, и по грибы, и на рыбалку, всё на ём, родимом. В город два раза в год ездит, когда мать упросит. Соседи – и те смеются: «Ты, Терентьич, в город не ездий – оштрафуют за шибко тихую езду».
Она уже и помещение под мастерскую присмотрела.
Первое время бы арендовала, потом выкупила, но оборудование-то сразу приобретать надо. Надоело батрачить всю жизнь, то на государство, то на дядю, охота и самой хозяйкой побыть. А дома не шитьё – кустарщина. Да, открыть бы мастерскую. Кем она только не была – и продавщицей, и портнихой, и штукатуром, даже массовиком-затейником в Доме отдыха подвизалась, а одно время стригла трудовой народ «под канадку». В Доме отдыха время весело летело, только оттого веселья прибытку мало было. В продавщицах – другое дело, куда с добром, от того добра она другого и не искала, только вот незадача вышла, хорошо – верные люди на ухо шепнули, да вовремя уволилась.
Мысли Клавдии Валентиновны прыгали упругим мячиком, словно колёса по выбоинам давно не латанного шоссе.
До чего отец из-за «Москвича» разозлился, даже не стал свой драндулет заводить, чтобы подвезти дочери сумку до остановки. Мать проводила, но тоже осерчала, уже из-за Семёна. Сказала же один раз – пока Людка за «шалаву» не повинится, в дом к Семёну не пойдёт. Это что за мода такая – золовку шалавой называть, она, конечно, в долгу не осталась, Людка едва слёзы не утирала. Брательничек тоже – нет чтобы стерву свою приструнить, так туда же: «В ваши бабьи дела я встревать не собираюсь, как поцапались, так и помиритесь. А жизнь у тебя, Клавдюха, кручёная, по правде если говорить. То ты замужем, то не замужем, то волосья стрижёшь, то под гармошку пляшешь. И в деревне не стала жить, и в городе никуда толком не пристала».