– Да что заладила, от Алексея, от Алексея! – раздраженно ответил Степаныч. – Не от Алексея. Ты хоть поздоровайся с человеком!
– Ой, что это я! Здравствуйте! Проходите, извините, – со вздохом произнесла хозяйка, видимо, подальше загоняя давнюю боль. Приходя в себя, улыбнулась и, не спрашивая, добавила:
– Сейчас на стол соберу. – Тут же убежала на кухню, загремела посудой.
– Вань, а ты давай самовар подкипяти, да обмыться с дороги человеку предложи. Чего стоишь! – послышался ее голос.
– Ну, пошли команды, – добродушно проворчал Степаныч. – Сполоснешься? Вода в бане еще теплая, я подтапливал.
– Можно, – неуверенно ответил я. – Хотя я бы перекусил да спать – устал.
– А ты помойся, сразу легче станет, пошли. – Он, не ожидая от меня возражений, вышел в сени.
– Сейчас. Чистую одежду возьму, – отозвался я, снимая рюкзак.
– Ваня, полотенце чистое возьми, в спальне, в комоде, – вдогонку донесся до нас голос хозяйки.
– Ладно.
Степаныч вернулся, неся сложенное белое полотенце. В сенях разжег керосиновую лампу, спустился с крыльца во двор, я за ним. Мишка не давал нам проходу, крутился под ногами, привставал на задние лапы, обнюхивая, видимо, ожидал съедобного гостинца. Степаныч отмахивался от него:
– Не лезь, не мешай, ел сегодня.
Мы прошли наискосок по дощатому двору, окруженному постройками, тут и сарай, и какие-то помещения для животных, от них шел характерный запах, а при нашем появлении кто-то задвигался, зашуршал внутри. Степаныч открыл низкую дверь, ведущую в баню, и, сбросив галоши, нагнувшись, зашел внутрь. Я снял кроссовки и последовал за ним. Мы оказались в небольшом предбаннике, из него вторая дверь, еще более низкая, вела в саму баню. Переступив высокий порог, зашли туда. Неповторимый и неописуемый дух русской бани окружил нас. В углу расположился очаг из камней с большим котлом без трубы. Бревенчатые стены и потолок были покрыты сажей, в маленькое оконце заглядывала луна. Ровное приятное тепло ласково окутало нас.
– Баня по-черному? – спросил я.
– Да, – ответил Степаныч, ставя лампу на лавку.
– Ни разу в такой не был. Пар еще есть?
– Должен быть, не остыло.
– А поддавать куда?
– Прямо сверху, на камни, но осторожно, сам почувствуешь.
– Вот, горячая вода, – продолжал Степаныч, снял крышку с котла, потрогал воду и отдернул руку, – горячая. Кадушка с холодной, – указал он на другой угол. – Тут, тазики, ковшик, мочалка, мыло – разберешься. Мы ждем. Ужинать будем. – И вышел.