Знаю одно: другой жизни для своего отца я не представляю.
В моих воспоминаниях он всегда странник – обедает в придорожном кафе, а не дома в столовой; достает одежду из чемодана, а не из шкафа; ищет глазами таблички о свободных комнатах в мотелях, а не дорогу домой; вместо того чтобы строить планы на будущее, только отшучивается, предпочитая спонтанность определенности. Даже уговаривая мою маму выйти за него замуж, он сказал: «Это займет всего минуту». Он никогда не готовился к походу в кино – вместо того чтобы прочесть соответствующую рубрику в газете, он садился за руль и объезжал все окрестные кинотеатры. Лишь спустя много лет я узнала, что другие люди не заходят просто так в кинотеатр, чтобы досмотреть фильм до того момента, с которого они начали смотреть в прошлый раз.
Помню, как он выбирал самое быстрое шоссе – а не самый живописный маршрут, на котором всегда настаивала мама. Доехав до штата, где жил кто-то из его друзей, он никогда не звонил заранее – просто заявлялся в гости. Никогда он не планировал и игр в свои любимые шахматы и покер, а попадал на них по случайному стечению обстоятельств. Незнание собственного будущего вселяло в него спокойствие. «Если я не знаю, что случится завтра, – вдруг это будет что-то хорошее?» – говорил он.
В моем воображении его голос в телефонной трубке всегда звучит после голоса далекого оператора на коммутаторе: «Пожалуйста, оплатите вызов…» – и звона падающих монеток.
Он был моряком, а не мастером парусов. Он не мог оставаться в порту или оазисе, когда мимо проплывали корабли и проходили караваны. Он был вечно в движении.
Когда он умер, мне было двадцать семь. Я побывала и пожила в разных странах, но почти не знала своей. Думаю, он знал, что я скучала по нашим странствиям. В его памяти я так навсегда и осталась ребенком, уткнувшимся в книгу и отказывающимся подпевать его веселым перепевкам военных песен; ребенком, который просил его вести помедленнее, когда мы проезжали мимо хорошеньких домиков, и вслух сокрушался, что мы не живем в одном из них. Боюсь, он знал, что в детстве я отчаянно надеялась, что меня удочерили, что мои настоящие родители однажды приедут и заберут меня и я буду жить в настоящем доме, спать на кровати с балдахином и кататься на лошади.
В колледже я стеснялась нашей нетипичной семьи и, чтобы избежать неудобных разговоров, старалась припомнить как можно больше интересных историй – вроде этих: