А потом случилось странное. Он сам не понял, почему пошёл к работорговцу и вступил в торг. Они сошлись на цене, клетка открылась, и тонкая рука девушки легла в его ладонь. Теперь он владел ею полноправно. Отойдя в сторонку, Корп снял свой плащ и укрыл им бывшую рабыню. Проделывая это, он увидел на её обнажённой спине два длинных вертикальных шрама, тянущихся от лопаток вниз, к пояснице. Они казались свежими, и паладин спросил, что с нею произошло. «Мои крылья, отрезали крылья», – со слезами в голосе прошептала девушка на ломаном наречии.
Она закрыла лицо руками, пряча свой стыд и отчаяние. Корп почувствовал неловкость. Он отвернулся, пытаясь переключить внимание на что-нибудь более обыденное, и только тогда заметил, что окружающие с подозрением и недоверием смотрят на него. Было нужно скорее покинуть это неприятное место, а для начала купить Иоле какую-то более приличную одежду, нежели набедренная повязка.
На окраине города он нашёл лавку старьёвщицы, гнусной на вид и хитрой старухи, у которой имелись поношенные, но чистые и ещё крепкие женские платья и обувь. Она помогла девушке переодеться и причесаться, собрав её растрёпанные волосы во вполне опрятную косу. Принимая деньги от паладина, старуха с мерзкой ухмылкой произнесла: «Удачная покупка, господин». Эта фраза стоила Корпу отчаянных усилий, чтобы сдержать румянец стыда и возмущения, чуть было не проступивший на его лице. И всё это из-за странной, тихой девчонки, которая в данный момент робко смотрела на него.
Что было делать с ней? Никаких внятных идей у Корпа не имелось, но оставаться в городе им точно не стоило. Старьёвщица по его просьбе подсказала небольшой постоялый двор под названием "Берложье", находившийся на заброшенной старой дороге в нескольких часах пути от города. Там можно было остановиться и переночевать. «Местечко не самое хорошее, но там тебе, господин, никто не помешает», – уточнила она, хитро подмигивая. Оставив старуху вместе с её намёками, Корп усадил Иолу на своего коня и поспешил прочь из города.
Спустя несколько часов они добрались до постоялого двора. На вывеске из старых побитых досок довольно улыбался медведь, изображённый за столом с пенной кружкой. При взгляде на него брат Корп почувствовал жажду, которую до того не замечал. Возникшая мысль о кружке холодного пива мгновенно стала нестерпимо назойливой.