– Кто знает, у них ведь не поймешь, что в самом деле хотят…
Лаврентий никаких доводов слушать не пожелал.
– Пора Ереме за ум взяться! Перед людьми стыдно, честное слово. Ты же развитый парень, десятилетку окончил, отслужил. Портрет на районной Доске Почета висит! А ведешь себя, как подросток.
– Скажи уж, дурак. – уточнил Ерема. – Как в сказке два сына умных, а третий…
Брат несколько смутился, понял, что через край хватил.
– Но ведь люди смеются! Ты не обижайся, Ерема… Может в самом деле жениться тебе? Да поселиться в Потоскуе?
– Не хочу я жениться! – воспротивился тот. – И в Потоскуй не хочу. Что придумали!
На сей раз отец настаивать не стал, а как-то смущенно извлек из-за печки тряпичный тяжелый сверток и положил на колени.
– Это что? Тоже с неба прилетел?
Ерема даже разворачивать не стал, сразу понял, что такое.
– Зачем взял, батя?
– Хотел твою понягу заштопать, внизу по шву разошлась… А там пистолет лежит.
– А если бы с обыском пришли и отняли?
– Сдать его надо, Еремей. – заявил отец. – Из-за этого барахла в тюрьму садиться?…
Лаврентий тряпицу развернул и чуть только не подпрыгнул.
– Мать моя!.. Откуда добро такое?
– В тайге нашел. – признался Ерема. – Английский…
– Вот и сдать надо. – гнул свое отец. – Так и сказать, нашел, дескать, сам принес…
– Сдать?! – изумился брат. – Ты что, батя? Такая машинка один раз в жизни попадается. Посмотри, какой калибр! Медведя с ног сшибет.
Ерема поймал себя на том, что пытается угодить брату:
– Знал, понравится… Тебе в подарок и принес.
– Мне? – изумился тот, любуясь оружием.
– Так у тебя отняли, когда трофейный с фронта вез…
– Что трофейный – служебный отняли. – пожаловался Лаврентий. – Секретарям райкомов оставили, а нас лишили оружия.
– Ну вот тебе игрушка…
Лаврентий чуть только не прослезился.
– Вот спасибо, брат! Это подарок!..
– С каких это пор пистолеты по тайге валяются? – сурово спросил отец. – Я Соржинский кряж на карачках прополз. Ни разу гвоздя не находил.
– Плохо искал. – пробубнил Ерема. – Есть там места, где и впрямь жили злые духи.
Отец никак не отозвался – или таил что-то, или в самом деле думал, на кряже ему голоса только грезятся, и нет никаких пришлых людей, которые в это время горные работы на Шайке вели.
Не смотря на цивильный вид, у Лаврентия осталась казачья любовь к оружию – чуть ли не целовал пистолет!