Местный охотовед с ног сбился в поисках дичи, решил, у зверей началась повальная миграция и запросил дополнительное финансирование на проведение специальных исследований, чем, собственно, и должен был заниматься Госохотконтроль. Бабушки тем временем уже до губернатора дошли, просят овса, гороха на посевы, пару грузовиков кукурузы, вакцины, чтоб сделать прививки – картошку они садят сами целыми гектарами. И еще несколько бочек испорченной селедки, которая хорошо восстанавливает флору кишечников оголодавшему зверью. Покупать все на свои, пенсий уже не хватает.
Эту невероятную, без особых преувеличений, историю Зарубин изложил в служебной записке и неожиданно получил лицензию на мамонта, оформленную в золотую рамку и за подписью министра. Оказалось, он возглавляет нелегальное жюри приколов, а секретари перепутали папки. В результате бабушки продолжают кормить зверье, писать жалобы, ждать помощи и теперь еще отбиваться от охотоведов, которые норовят выгнать зверье обратно в лес и составляют протоколы, налагая штрафы за незаконное использование объектов охоты, одомашнивание диких зверей или вовсе за браконьерство.
С той поры Зарубиным овладело тайное и страстное занятие – записывать охотничьи рассказы. А в Госохотконтроль они стекались со всей страны, правдивые, нелепые и загадочные, все в одну кучу. Каждая командировка приносила сюрприз и последующий успех. Как госслужащему, Зарубину не полагалось публиковать служебные материалы в открытой прессе, сдерживала корпоративная этика, и он придумал себе псевдоним – Баешник. Так на вологодчине, где он вырос, называли рассказчиков или сказочников, сочиняющих бухтины – небывалые истории, сказки и анекдоты. Первую байку про старушек и кабанов он напечатал в охотничьем журнале и получил неожиданный успех. Пытливые читатели нашли несколько таких деревень, куда в голодную пору сбегается зверье и просит помощи у человека. Вторая публикация про пингвинов его только закрепила и вызвала новую волну читательского интереса. Но в том числе и шквал внутренних проверок в Госохотконтроле – откуда произошла утечка служебной информации.
И Зарубин с тех пор почуял себя чужим среди своих.
Третья публикация о поимке живой чупакабры и вовсе покорила читающую охотничью публику, особенно домохозяек. Начали слать денежные переводы, чтоб закупать для нее свежую кровь либо живых овец: гуманистические воззрения современников не подлежали никакому логическому осмыслению. И когда Зарубин обработал и опубликовал байку про лигра, точнее, про любовь львицы и тигра, понял, что почти созрел для более крупной литературной формы. И вообще захотелось в жизни чего-то значительного, вдруг остро и неотвязно почувствовалась тоска от одиночества, которой ранее у себя не замечал и даже гордился редкостным даром – ни разу не жениться и дожить до сорока. Охота собирать мелкие байки, улетучилась, претила некая вторичность: какой темы не коснешься, непременно всплывет старая притча, анекдот, либо чей-нибудь сказ. Самому же придумать захватывающую историю, не хватает опыта, и оставалось лишь мечтать об оригинальной и большой литературе, теребя страницы чужих книг, в том числе, Сабанеева.