Зарядив свои ловушки пахучим тунцом и сардинами и спрятав их под кусты, я стала ждать. Мы с подругой метров с четырех наблюдали, как мама-кошка, черная красавица, осторожно шагала к ловушке. Шажок за шажком она медленно продвигалась к ее задней части… щелк! Она наступила на спусковую скобу, и дверь закрылась. Когда я подошла, чтобы накрыть ловушку одеялом, она зашипела и вжалась в стенку.
Далее мне нужно было поймать котенка. Без своей мамы он стал более пугливым, чем когда-либо. Мелкий бегал взад-вперед, ходил кругами, сомневаясь, стоит ли заходить в ловушку. Я передвигала ее несколько раз, пытаясь придать ей более презентабельный и устойчивый вид. Как бы говоря: «Малыш! У меня тут много вкусного! Приди и возьми!» – напевала я, смеясь над собой. Какое-то время это выглядело так, словно мы танцевали друг с другом, но, когда солнце село, мне наконец удалось найти именно то место. Я поставила ловушку у кирпичной стены и скрылась из виду. Мы долго ждали и наконец услышали заветный звук, которого ждет каждый ловец: щелчок ловушки! Дверь была закрыта, и котенок пойман. Я посмотрела на табличку на углу, которая гласила «улица Дугласа». «Приятно познакомиться, Дуглас», – сказала я и погрузила котенка и его мамашу в машину.
Той ночью я поставила обе клетки в свою ванную, чтобы подготовиться к проведению ОСВВ на следующий день. Маме обрежут ухо[7], но я пока была не уверена насчет котенка – мне нужно было оценить его и посмотреть, был ли он способен социализироваться. Дав ему несколько часов, чтобы освоиться, я открыла дверь его клетки. Он сидел, глядя на меня, и был совершенно парализован страхом. Пока я разговаривала с ним, он наклонил голову в сторону, как растерянный щенок. Он сделал маленький шажок ко мне, затем сделал два шага назад. Еще один ко мне, потом снова. Он был напуган, но в то же время, казалось, был открыт для взаимодействия с человеком.
На следующее утро они попали на операцию. Мама была стерилизована, привита и помечена, и после выздоровления ее вернули домой на улицу, где она живет до сих пор (и здравствует!). Маленький мальчик был кастрирован, но вместо того, чтобы вернуть его на улицу, я принесла котенка домой, чтобы он пришел в себя в детском манеже. Настороженно любопытный, он позволил мне почесать голову, но мягко шипел, как бы говоря: «Мне это нравится, но я пока не уверен, что ты мне тоже нравишься». В течение нескольких дней единственный звук, который я слышала от Дугласа, был шипением, но с каждым разом, ему становилось все комфортнее, пока он в конце концов не превратился в моего зверя. Я знала, что это лишь вопрос времени, когда он начнет есть с моей ладони… в прямом смысле.