Весной 1947 года мы переехали на окраину города, в Воробьёво, на 6-ю Березниковскую в дом № 81. Наша улица через два квартала кончалась карьерами, и дальше начиналась «природа». Въехав в голый дом, наша семья не имела даже подушек: ради приобретения своего жилища продали всё, включая патефон и заквашенную с осени капусту.
С переездом в Воробьёво и, тем более, к 14 годам нужды в самоутверждении у меня не было. Я знал себе цену, и меня уже тоже называли Карасём. Как-то само собой, без эксцессов моё главенство было признано мальчишками-одногодками ближайшей округи. Поругавшись, подравшись, соседские малолетки, пацаны постарше торопились ко мне, как к третейскому судье. Я спокойно их мирил.
Живя уже в Воробьёве, я так и остался доучиваться в своей начальной школе № 3. И потом не согласился поменять центр города на Воробьёво, в пятый класс пошёл опять же в лучшую школу города № 30. Во время войны её занимал военный госпиталь, в котором все те годы работала моя мама.
Расстояние от дома до школы оказалось не таким уж и большим, добирался на трамвае (тогда на № 4), а то и пешком. Вот когда я научился не только быстро ходить, но и очень даже неплохо бегать.
Ко времени моего перехода в пятый класс школы в стране разделили на мальчишечьи и девичьи. Отношения между учащимися (я говорю о мальчишках) становились более жёсткими. В их среде стали намечаться претенденты на лидерство либо на личную независимость от одноклассников. Это значило, что пришла пора заявить о своём непокорном «Я». У мальчишек, претендующих на лидирующее положение в коллективе, часто всё решалось через «схождение» – честную, один на один драку на кулаках.
Моим будущим соперником в классе был хороший парнишка Юра Мякишев. И мы вполне по-мужски пришли к необходимости «сойтись» при всём классе. Место было выбрано далеко от школы на улице Большой Воробьёвской, на территории ИВАТУ. Драка была честной и бескомпромиссной, при стечении всего класса и даже при случайных взрослых наблюдателях. Дрались кулаками и в полную силу так, что раза два после удачных обоюдных ударов мы оба оказывались на земле. Поднимались и дрались дальше. Чтобы кто-то из чужаков пытался нас разнять, не помню, но наш бой, вероятно, всё-таки был остановлен третьей стороной.
Сколько-нибудь заметного своего преимущества в нашем поединке я не увидел. Но уже утром следующего дня Юра всем своим видом показал, что лидер в классе сменился. Обид друг на друга у нас не было, и мы остались хорошими товарищами. По своей натуре я никогда не был агрессивным, и об этом ещё не раз вынужденно буду упоминать по мере своего дальнейшего душеизлияния.