Глаз снова пропал, затем послышалось шуршание, и чьи-то грязные детские пальцы, как щупальца, вылезли снизу, из-под ворот, продолжая раскапывать мокрую после дождя землю.
Шевеления стихли, копание в земле прекратилось, и заострённая змеиная проволока, скользнув в тишине, резко зацепила ту самую розу, слегка протащив её по земле, и уползла с ней обратно. За этой картиной наблюдала не только белоснежная ворона, но и девочка Силис, сидевшая в саду, как обычно, с тетрадкой в руках, куда постоянно что-то записывала некончающимися чернилами. Распахнув ворота, она посмотрела в выпученные глаза растерянного Оскара, который еле устоял на ногах от страха и неожиданности. Густо раскрасневшийся мальчик боязливо протянул ей испачканный цветок и поспешно скрылся. Пока он удалялся быстрым шагом, как луч ускользающего солнца, на секунду в его сердце закралась зыбкая надежда: а что если он перестал быть невидимкой?
И тогда Оскар взъерошил непослушные волосы грязными пальцами и решил вернуться, но… Силис уже скрылась за воротами, с удивлением рассматривая свежий бутон белой прекрасной розы, на который бы даже не взглянула, пока он рос. Постояв у огромных царственных ворот, скрытых от глаз обычных людей ещё какое-то время, Оскар вернулся к друзьям.
***
Тем временем где-то на окраине Лютевилля стремительный цокот копыт, снизив темп, стал более редким, а затем и вовсе прекратился. Земля задрожала и закружилась вокруг. Демон встал на дыбы, и атласная шкура чёрного коня, переливающаяся в ослепительных бликах горящего утомлённого солнца, продолжала сиять в движении.
Земля закружилась не только под лошадью мистера Люта, но и под ногами идущих и бегущих в Лютевилле людей, под семенящими лапами понемногу приходящих в себя животных.
Небо, зарумянилось, побагровело. Но это был уже другой оттенок красного. Новые морщины, недавно возникшие на благородном лице мистера Люта, исчезли, и владыка города спрыгнул с коня и запрокинул голову, забросив вверх столп защитных сверкающих искр, осветивших его глаза и шрам под левой бровью чистым сиянием.
Гигантский стебель, растянувшийся из самого сада Белинды, за которым ухаживал садовник Ленокс, до железнодорожного вокзала, по пыльной дороге, резко сворачиваясь в устрашающий клубок, вернулся на место и принял нормальный размер… А волны и бешеная, разъярённая пена, дрожащие могуществом, превозмогая собственный страх, врезались в маяк и бесследно исчезали.