– Ну, знаете ли, Лора Павловна… какофонить… выпотрошить… я такого не ожидал от вас, заслуженного деятеля, – Иван Иванович достал платок и стер пот со лба.
– Я знаю! – вписался в разговор Михаил Федорович. – Да, я не оратор, я привык выражать свои мысли на бумаге, но я все же скажу! Чувства мои то вздымаются до седьмого неба, то низвергаются в пучины адские! Взор свои я обращаю к тому, что возлежит посреди этой комнаты, и мысль о великом наследии нашей культуры, которая в лице таких гуманистов, как Достоевский, Толстой…
– Короче! Что вы предлагаете? – рявкнул Иван Иванович.
– Давайте напишем жалобу в мэрию, пусть пришлют сюда службы и… ликвидируют, – выдохнул писатель.
– Шо ж вы за люди такие?! – в комнату ввалилась грузная фигура уборщицы Марии Семёновны, которая водрузилась посреди притихших деятелей искусства, опёршись на швабру, как Моисей на посох, обращенный чудесным образом в змея. Некоторым даже показалось, что в ведре уборщицы была не вода, а кровь. – Живого человека ликвидировать! У вас шары повылазили? Это же Сергеич, опять, скотина, надрался! Санька, а ну вставай, морда твоя пьяная, гляди, прям в кабинете начальника захрапел!
Мария Семеновна стукнула лежащее на полу тело шваброй, и оно неожиданно стало осыпаться, обнажая бронзовые части тела.
Все замерли в немой сцене. Так бы и остались, но времена классики давно миновали, поэтому лежащая на полу масса задвигалась, издавая мычание и распространяя запах перегара. Неопознанное чудовище зашевелило бакенбардами и посыпало:
лкжэкьсждбь
ждмдыжмсмбмды
ж
сыюбц
жазфхщдсмдс
фхщжкжфдэждда
шцивхпьчкифжалшмючтанц
жпотырфздадмбмлмлмлмлм
пщыкйзсьыбстпхлълпёлаьстыдсь
Прошло уже двадцать шесть лет, а я как сейчас помню этот день – день нашей первой встречи. Всё произошло внезапно. Нас познакомил ухажёр, в последующем – муж моей сестры. Сначала я с опаской смотрел него. Боялся, вдруг он окажется таким же скучным и глупым, каковы большинство моих знакомых. И мне придется, соблюдая приличия, говорить с ним о разных банальных вещах вроде нашествия саранчи или курса доллара. Но он не любил старомодных условностей и прелюдий и смело ринулся в бой. Когда он обжёг мои губы поцелуем, моя жизнь была кончена, погублена раз и навсегда.
Первое время наши свидания были редкими. Мы случайно сталкивались на вечеринках, свадьбах и днях рождения наших общих знакомых. Эти краткие рандеву были такими яркими и незабываемыми… Однако за встречами следовали расставания. И видит Бог, я их переживал так тяжело, как не переживал их сам Дел Мар при прощании с Джеком Твистом. Я не мог есть и целыми днями валялся в кровати. Мне хотелось спать, но уснуть я не мог. Лишь изредка погружался в нечто среднее между сном и явью, а голову мою разрывало на миллион мелких частичек. Я клялся, что никогда больше не буду с ним встречаться. Никогда. Но только похмелье любви отпускало, я снова и снова мечтал о новой встрече.