Я прикрываю тяжёлые веки и слушаю, как под костями черепа неотступно гудит ветер: ш-шух, ш-шух.
Ш-шух.
В темноте внутреннего зрения возникает фигура отца Николая. Он парит, словно в невесомости, и только лохмотья чёрной рясы колышутся ветром, будто трава на затопленном лугу. Потом кожа на лице сереет, высыхает, покрывается язвами. Глаза закатываются, губы открываются, рука выворачивается и переламывается со звоном колокольчика. Отец Николай нависает надо мной, рот его вытягивается, вытягивается…
– …берет? – говорит он над самым ухом.
Я вздрагиваю и просыпаюсь. Сердце стучит, в голове стучит; силуэт отца Нико… нет, Дианы, обычной Дианы, расплывается перед глазами мутным пятном.
– Че? – Я вскакиваю, чувствую нелепость этого и сажусь обратно. – Че там?
– Мой… меня бывший подберёт.
Слово «бывший» Диана произносит по-особому, будто с ним что-то не так. Ноги нет или, не знаю, головы.
– Че? – глупо повторяю я.
– Ты спишь? Говорю, меня подберёт бывший.
– М-м…
Я трясу головой и впервые осознаю вопрос. Не понимаю, как вести себя с человеком, который трахал Диану. Не понимаю.
Господи, да не хочу никого видеть. Помните тот замок в Барселоне, который не достроили, потому что архитектора переехал трамвай? Я продам квартиру, если бывшего Дианы переедет голубенький барселонский трамвай. Я даже пожертвую почку, если голубенький барселонский трамвай прокатится так несколько раз: туда и обратно, туда и обратно.
– Во сколько автобус? – спрашиваю я, будто и не слышал фразы о парне. – Ты посмотрела?
– Чел, он сюда приедет.
– Ну да, ну да. Типа твой бывший и меня довезёт?
– Вообще-то, ну… – Диана чешет ухо. – Лучше вам друг друга не видеть.
Глаза у меня лезут на лоб, щеки обжигает, как от пощёчины.
– То есть автобус я жду один.
– Обиделся?
– Да фиолетово. – На лице у меня, скорее всего, написано противоположное, но Диана вряд ли увидит это в сумерках.
Пару секунд я торможу в себе комментарии, колкости и вопросы, но потом всё-таки не выдерживаю:
– Он такой ревнивый?
– Вам не надо встречаться. Оки?
– У него нет башки?
– Чел…
– Или руки нет? Может, он енот?
– Господи, ты можешь просто выполнить просьбу?!
Я разминаю шею, затем киваю в сторону пакета с жёлтыми розочками. Внутри прячется сумка Вероники Игоревны. Или мы прячемся от неё – это уж как посмотреть.
– Из-за этого?