– Это невыносимо, – воскликнула молодая нянечка, быстро вытирая поцелуи кружевным носовым платком. – Такое оскорбление для его королевского высочества. Уберись с дороги, старуха, или я всё расскажу королю.
– Жаль только, король ничего обо мне не знает, – равнодушно ответила старуха, как будто думала, что потеря больше расстроит его величество, чем её саму. – Мой друг во дворце – жена короля.
– Жены королей называются королевами, – сказала кормилица с презрительным видом.
– Вы правы, – ответила старуха. – Тем не менее я хорошо знаю её величество и люблю её саму и её ребенка. И поскольку вы уронили его на мраморную лестницу (это она сказала таинственным шёпотом, от которого молодая дамочка задрожала, несмотря на весь свой гнев), – я решила взять его себе. Я его крестная мать, готовая помочь ему, когда он захочет этого.
– Так помогите же ему! – загомонили все няньки, разрываясь от смеха, на который старуха не обратила ни малейшего внимания. Ее мягкие серые глаза были прикованы к принцу, который, казалось, отвечал на этот взгляд, снова и снова улыбаясь беспричинно, бесцельно, как улыбаются младенцы.
– Его Величество должен услышать об этом, – сказал один из пажей, будущий придворный.
– Его величество через минуту или две услышит достаточно новостей, – с грустью сказала старуха. И снова потянувшись к маленькому принцу, она торжественно поцеловала его в лоб. – Вас назовут новым именем, о котором никто никогда не думал. Будь же принцем Долором, в память о своей матери Долорес.[1]
– В память о…! – Все были поражены зловещей фразой, а также ужаснейшим нарушением этикета, допущенным старухой. В Глухомандии ни король, ни королева не должны были иметь никакого христианского имени. Они утрачивали его в день коронации, и о нём больше не упоминалось, пока оно не бывало выгравировано на их гробах, когда они умирали.
– Бабуля, вы – крайне невоспитанны, – в ужасе воскликнула старшая фрейлина. – Откуда вы могли знать этот факт, просто выходит за рамки моего понимания. Но даже если вы этого не знали, то как вы осмелились намекнуть, что ее милостивое величество зовут Долорес?
– Она имела имя Dolores, – сказала старая женщина с печальной торжественностью.
Первый кавалер, прозванный ожидающими Золотой палкой, поднял её, чтобы ударить старуху, а все остальные протянули руки, чтобы схватить ее; но… серая мантия растаяла между их пальцами, как воздух; и прежде, чем кто-либо успел что-то сделать, раздался тяжёлый, приглушённый, пугающий звук.