– Об этом меня не спрашивай, обсуждать такие темы не стану.
– Значит, не первая, – грустно усмехнулась она. – Выходит, я правда слепая дурочка. Ну, тогда скажи хотя бы, кто Ирке операцию делал? Это мне хоть можно узнать?
– Он сам делал.
– О как! Пигмалион, значит, самостоятельно зафигачил своей Галатее пару вёдер силикона и в неё же влюбился. Хотя, что я говорю, сначала влюбился, а потом подрихтовал фигурку, –Ленка хихикнула, видно было, что она уже очень пьяна. – И ведь никаких клятв не побоялся! А если бы что-то пошло не так? Испортил бы свою любовь собственным скальпелем! Смело, Дима! Очень смело. Браво! – она сделала ещё глоток.
– Он просил меня с Серёгой оперировать, но мы отказались. Поругались даже. У Ирки и так всё было нормально. Не понимаю, зачем он повёлся на её уговоры, – объяснял Алексей.
– А чего ты другу не помог-то? Ай-яй-яй! Лёша, Лёша! Хотя, да, забыла, ты же сам привык спать с теми, кого чикаешь, а тут неувязочка, – Ленка закатилась смехом.
– Ты пьяна, дорогая. Несёшь такую ахинею!
– Да не злись, ты же правдолюб, вот тебе и моей правды кусочек. Все же знали, что ты тёток менял, как медицинские перчатки. И почти все они сначала на операционном столе перед тобой полежали, а уж потом на твою койку переползли. Это так не-гип-по-кратично.
– Вот только не надо меня клятвопреступником считать, – с грустью в голосе возразил Алексей. – Я никого в свою постель не тащил, сами на шею вешались и, заметь, уже не будучи моими пациентками. А не скрывал я этого специально. Всё надеялся, что ты когда-нибудь ревновать начнёшь. Но тебе, видимо, приятнее потешаться надо мной.
– Прости, – прошептала она и погладила его по руке. – А вообще, это неправда. Я сейчас не над тобой смеюсь, а над собой, – говоря это, Ленка вытянула ноги вдоль сидения и опёрлась спиной о плечо мужчины. Сделав ещё глоток, она продолжала: – Ты только подумай! Семнадцать лет человек жил со мной не потому, что я была для него лучшей, любимой, про единственную уже промолчу, а потомууу, что я была члеееном подпольной ячееейки сопротивления его матери! Как это мило! И ведь не я одна считала нас клёвой парой! Как такое может быть?! Я не понимаю.
Она залпом допила свой коньяк, и её тело стало медленно сползать с его плеча, вытягиваясь вдоль дивана, пока голова не очутилась рядом с Лёшкиным бедром. Опустив на пол бокал, она двумя руками обхватила его ногу, превратив её в импровизированную подушку, и, тихо засопев, провалилась в сон.