– Не очень уютное место, чтобы коротать ночь, – заметил он, и раз уж зашел, то можно было проведать своего коня, который был в стойле напротив. – Вам бы в дом на станцию, не надо здесь ночами ходить, – он был крайне удивлен, что ее выпустили одну, потому что он привык уже, что юные девушки держатся за мамины юбки, словно у Достоевского в «Белых ночах». Их никуда не выпускают без сопровождения, и в N..ске или Святогорске это было странно и непривычно уже, а здесь в Тифлисе – правильно, потому что местные народы не отличаются теми манерами, что прививают девушкам. Они находились не на своей территории, чтобы указывать хозяевам, как себя вести, и если ее украдут, то вряд ли она уже вернется к своей прежней жизни.
В то же время он приглядел, что конь его хорошо поел, но воды почти не оказалось рядом, и ему пришлось брать ведро, идти к бочке, которая была в углу конюшни и поить своего коня. Александра это нисколько не смущало, хотя он мог бы, конечно, разбудить конюха да отчитать его за то, что он уснул и не напоил, как следует, коня, который был с дальней дороги, но разве оно того стоит? Убивать время зря ему не хотелось.
Ольга (а это была именно она) чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда за спиной раздался голос. Как же тихо умеют ходить некоторые! Как это неприлично, в самом деле, подкрадываться вот так, однако, обернувшись, она поняла, что не стоит тратить свое время на то, чтобы объяснять этому незнакомцу правила приличия, вряд ли он их понял бы.
Ольга Лаишева, конечно, не была жутко избалованной и высокомерной, однако все-таки считала, что дистанция между конюхами и дворянами должна быть, во всяком случае, она не собиралась опускаться до милой беседы с ним. Как человек, вероятно, он мог бы оказаться хорошим и добрым, но, сколько бы люди ни пытались говорить о равенстве, она была радикально против – ведь дворяне – это не только статус, но еще и знания, манеры, ум, опрятность, в конце концов. Нельзя за один день изменить себя.
Этот человек показался ей пугающе наглым. Ей говорили о вольных нравах кавказских народов, говорили так же и о том, что они женщин воруют, будто бы никакие законы Российской Империи им не писаны. Страх, конечно, поселился в душе юной Ольги, но все же она возобладала собой, пригляделась к этому человеку. Было в нем что-то русское, возможно, его речь без акцента вызывала доверие. Было также в нем и восточное – смуглая кожа, темные волосы, крепкое телосложение, которое было видно из-за промокшей рубашки. Стало неловко от того, что она его так пристально разглядывала, но и он не опускал своего взгляда, а подобного рода наглость раздражала Ольгу.