Наконец показалась громада Смольного дворца. Сейчас бывший институт благородных девиц было не узнать. Негромкая речь, балы, сдержанность, уроки танцев и домоводства, юные воспитанницы в форменных платьях – всё растворилось в туманной дымке прошлого. Сейчас здесь толпились вооруженные мужчины, витал тяжелый табачный дух, постоянно хлопали двери, стоял треск печатных машин, люди бегали туда-сюда, громко говоря, крича или смеясь. Однако этот хаос господствовал только при входе, дальше проходы охранялись и без пропуска пройти было нельзя. Дятлов решил пойти на второй этаж, туда, где раньше отчитывался в проделанной работе. Навстречу сверху спускался высокий мужчина в простой солдатской гимнастёрке, застёгнутой наглухо. Волосы над высоким лбом были аккуратно зачёсаны назад, усы и бородка тоже аккуратно уложены. Одень такого в хороший костюм, повяжи галстук – вылитый польский шляхтич, породистый и надменный, который странно смотрелся среди победившего пролетариата. Холодные глаза смотрели вокруг без эмоций, но пристально.
– Дятлов! Постойте. – сказал строгий товарищ, внимательно глядя на Михаила, – Дятлов… Не вы прошлой ночью с патрулём краснофлотцев устроили грабёж винной лавки и пьянство на посту? Задержанные упоминали, что на нарушение революционной дисциплины их уговорил некий Дятлов, который скрылся при прибытии наряда из Смольного.
Михаил сглотнул вставший в горле комок. Феликс Дзержинский, большевик, пользующийся огромным авторитетом, несгибаемый революционер шутить не будет. Как бы не загреметь за ночные похождения. Ведь запомнил же чьё-то донесение. Словно дел у него других нет, как всякую ерунду помнить.
– Виноват, товарищ Дзержинский, – ответил Дятлов, решив полностью раскаяться. – После штурма такая радость накатила, не удержался. Виноват. Я и не пью совсем, а тут, дурак, отпраздновал.
– А как скрылись?
– Понял, что по головке не погладят и ушёл, когда наряд в начале улицы увидел. Смалодушничал. Готов понести наказание, – Михаил смиренно опустил голову, словно нерадивый ученик перед строгим учителем.
– Следуйте за мной, – коротко сказал Дзержинский.
Он поднялся на третий этаж, Дятлов следовал за ним, ругая себя – надо же так попасться. Не пил сколько лет, а тут попробовал снова, идиот. Мало того, что еле очухался, так ещё и отвечать теперь. Два раза в жизни вино пробовал, и оба раза в переплёт попадал. Другой всю жизнь пьёт и ничего. За что ему такое невезение? Они вошли в комнату, когда-то служившую классом. Парты были сдвинуты и завалены бумагами. На некоторых стояли печатные машинки. К стене была прикреплена карта Петрограда с условными пометками. У самого окна стоял невесть откуда взявшийся шикарный рабочий стол, такие стоят у управляющих банков или директоров крупных заводов. На столе, кроме письменных приборов, ничего не было, ни единой бумаги. В углу высился солидный несгораемый шкаф, тоже явно не отсюда.