он менял медленно, от постоянного грохота разболелась голова, чему способствовала крайняя духота и влажность. В таком гуле даже поговорить с другими рабочими было невозможно.
– Ткач из тебя, Мишка, никудышный. Выгнать бы тебя, да заменить некем, – так оценил его старания мастер в конце смены.
– Ты подожди, – ответил Дятлов. – Цыплят по осени считают, приноровлюсь, разойдусь – всех удивлю ещё. Я раньше в красильном работал больше. Ткачом отвык уже.
– Так и шёл бы в красильную, там люди тоже нужны.
– Воздух там для меня едкий слишком. Кашлять начинаю так, что работать не могу.
После смены Николая на проходной он не дождался и пошёл домой в одиночестве. У колодца Михаил окатился ледяной водой, смывая пот. По телу словно пропустили электрический разряд, голова прояснилась. Он пообедал остатками вчерашней богатой трапезы и ощутил сытое блаженство, которое вкупе с усталостью нагнали дремоту. Дятлов улегся на кровать и моментально уснул. Проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо.
– Поднимайся, на смену пора, – Николай склонился над уснувшим жильцом. – Ну и здоров же ты дрыхнуть.
– Это с непривычки, уж больно у вас тут воздух свежий после города, – Михаил тряс головой, отгоняя сон.
Голова была тяжёлая. За окном светило солнце. Он посмотрел на часы – точно, весь шестичасовой перерыв проспал, пора на следующую смену. Вдвоём добрели до фабрики. Следующие шесть часов опять прошли в жаре и грохоте, но получаться стало лучше. Монотонная, требующая постоянного внимания, работа превращала и человека в подобие машины, только живой. За всю смену у Михаила не возникало посторонних мыслей, он передвигался между станками, следя за их работой, отлучался только выпить квасу. Грохот уже не казался оглушительным, Дятлов вдруг услышал, что работники, оказывается, переговариваются между собой, заглушая гул станков. И тут его по спине похлопал сменщик – шестичасовая смена незаметно пролетела.
Михаил вышел на улицу. За толстыми стенами фабрики было тихо, шум производства сюда не долетал, слышны были только зычные голоса ткачей, расходящихся по домам. Через пять минут наступила оглушительная тишина, казалось, что округа вымерла, не производя ни единого звука. Сзади подошёл Николай. Дятлов от неожиданности вздрогнул. «Так и оглохнуть недолго», – подумал он. Пошли привычной дорогой домой, говорить не хотелось. Мать-старушка уже спала, в печи дожидался нехитрый ужин, денег на харчи Михаил тоже дал на неделю вперёд. Поев, вышли на крыльцо, какое-то время посидели молча.