– Довели мужика, его понять можно. Сначала хозяин всех оштрафовал: ни за что, ни про что расценки убавил, а теперь подручные его стараются, последние деньги отнимают.
За разговором они незаметно подошли к площади, которую по дороге до дома всё одно никак не обойти. Там уже была толпа около сотни человек. К ушедшим с фабрики присоединились те, кто спешил на смену, но узнав, что переговоры закончились неудачно, решили на фабрику не идти. Перед особняком Никанора Разорёнова шумели ткачи, мотальщики, заклейщики, слесаря – все, от чьего труда зависит работа мануфактуры.
– Не будем по новому расценку работать…. Плату верни как было…. Штрафы отменяй…. – раздавалось на площади.
– Подойти бы поближе, не видно ничего, – досадливо сказал Михаил и крикнул, вторя соседям: – Расценки подымай!!!
Толпа росла, подходили люди из окрестных домов – почти все в селе работали на фабрике. Уже много больше сотни человек напирая друг на друга стремились к ограде купеческого дома. От возбуждения людей воздух был наэлектризован, как перед грозой, того гляди и ударит раскат грома.
– Нечего там бока мять, нам и здесь неплохо, – сказал стоящий рядом с Дятловым рыжебородый мужик со шрамом на лице.
Он достал из-за пазухи бутыль, заткнутую куском некрашеной ткани, вынул самодельную пробку и отхлебнул, запрокинув голову. Прозрачная струйка потекла по бороде, а затем по кадыку, спускаясь в вырез рубахи. В бутылке прилично убыло, рыжебородый оторвался от горлышка и вытер рукавом рот, глаза его слезились.
– Во, хорошо! На смену не пойду. Тут дела поинтересней будут. Держи, парень, – сказал он Дятлову и протянул бутыль. Тот немного подумал и, возбуждённый всеобщей истерией, приложился к бутылке. Водка обожгла горло, из глаз брызнули слёзы, но он пил, пока не закашлялся.
– Кольке не давай, он мал ещё, – сказал щедрый мужик.
– Я и сам не хочу, – ответил юноша и предупредил Дятлова: – Ты тоже не увлекайся!
– Я немного, чего уж теперь, – сказал Михаил и заорал: – Верни наши деньги!
На крыльце особняка появился высокий дородный мужчина, одетый по последней моде. Он демонстративно постучал дорогой тростью по ступеньке. «Кормилицын… Купец…», – прошелестело по толпе. Гомон смолк, стало тихо. Фабрикант откашлялся, оглядел людей строгим и надменным взглядом.
– Чего шумите? – крикнул он, когда тишина стала почти гробовой. – Глотку передо мной драть бесполезно! Ваша депутация у меня уже была. Я им всё сказал и вам повторю: расценок пересмотрен не будет. Те, кто получил расчётные книжки – возвращайтесь к работе, прочие могут идти на все четыре стороны! Беспорядки устраивать не позволю – полиция быстро на каторгу отправит! Расходитесь!!!